Я сидел на родной кухне и практически не слушал щебетания квартиросъёмщицы, рассматривая старую мебель, краска на которой немного выгорела от времени и стала не такой насыщенной, как пятнадцать лет назад. Глядя на водопроводный кран, который не менялся уже лет двадцать, пытался прикинуть, сколько же раз я своими маленькими детскими ручонками откручивал его, чтобы напиться прохладной воды после долгой беготни в «казаки-разбойники» на горячем асфальте двора. Я понимающе кивал головой, делая вид, что слушаю, а когда кивать надоело, поблагодарил за чай, попрощался и вышел на лестничную клетку, едва не сбив с ног какого-то пьяницу. У того выпал из рук дымящийся окурок и он, весьма доходчиво объяснив кто я и в какую сторону мне следует немедленно пройти, поднял его с пола и поплёлся дальше по лестнице наверх. Тихо извинившись, я заковылял вниз, а, спустившись на два пролёта, услышал хриплый голос алкаша:
— Серый! Это ты, что ли, был?
Я замер. На мгновение воцарилась тишина. Вопрошающий явно ждал ответной реакции, но я никак не решался отвечать — тут же возникшая чудовищная догадка могла подтвердиться, а мне этого очень не хотелось. Ждать пришлось не долго, сверху послышались шаркающие шаги и, когда опухшее, небритое лицо показалось в поле зрения, я не сразу узнал в нём Вовку. Беззубый рот широко улыбался, а чёрно-жёлтые грязные ручищи уже тянулись к моим плечам, чтобы заключить в свои беспощадные объятия. Я стоял, не в силах пошевелить ни единой конечностью и с трудом вдыхал тошнотворный запах немытого тела, дешёвого табака и многодневного перегара. А Вовка причитал:
— Старик! Ты куда пропал-то, друг!? Ха! Красавчик! Серый! А ты, я смотрю, поднялся!
Слово «поднялся» он произнёс с наигранной важностью, протягивая букву «я» и расплываясь в беззубой улыбке.
— Ты как, вообще? Ты вернулся, что ли? — повисла пауза, — Ели-пали, это ж я! Ты чё? Не узнал? Вован я! Ну? Друзяка, ёптить! Х-а-а!!!
Он снова полез обниматься. Я не отвечал и тупо смотрел прямо перед собой. Говорить ничего не хотелось, а вот дать по морде — очень. Не для того, чтобы отцепился, а для того, чтобы мозги вправить.
— Слышь, ну ты чё немой стал?! А? — заглядывая прямо мне в глаза шутливо-гневно проорал он. — Это ж я — Вовка! Вован! Это у меня в организме дефицит фосфора! Помнишь? Мы же с тобой в пробирки ссали хором!
После этих его слов сдержать улыбку не уже получилось, а он как-то сразу успокоился, отошёл на шаг назад, с ног до головы меня осмотрел, продолжая искренне улыбаться, склонил голову набок и тихонько прошептал:
— Серый… — по его опухшим, небритым щекам вдруг потекли слёзы. Я оторопел! Он тут же смутился, но слёз сдерживать уже не мог. Только разводил руками, и отворачивался, часто моргая и тихонько бормоча:
— Ну, вот, мля… Друган приехал… — а потом как заорёт: — Друг приехал, ёли-пали!!! Друг!
Щёлкнул замок одной из квартир, из-за приоткрытой двери показалось испуганное лицо тёти Муси — нашей общей соседки. Она окинула нас гневным взглядом, фыркнула что-то невразумительное и негромко пробубнила:
— Понажираются паскуды… — затем демонстративно плюнула и захлопнула тяжёлую дверь.
Я понимал, что нужно было что-то говорить, но не знал что именно. Выпалил первое, что пришло в голову:
— Ты не заболел, старик? Выглядишь, если честно, не очень. Прости за прямоту.
Вовка отмахнулся, утирая слёзы засаленным рукавом старой дешёвой ветровки.
— Да что со мной станется? Я проспиртован как лягушка в колбе. Ни одна зараза не пристанет.
— А живёшь где?
— Как где? Там же, где и раньше — дома у себя! Я как раз к себе шёл, а тут ты на меня набросился! Чуть не убил, подлец! Ты вообще далеко собрался? — на лице у Вовки снова сияла беззубая улыбка.
— Да я в город на один день приехал, вечером поезд, возвращаюсь в столицу.
— А-а-а… Понятно… А я думал, мы с тобой сейчас эх! — он сжал руку в кулак и потряс ею над головой. Я в ответ только пожал плечами. Вовка как-то разом погрустнел, вздохнул, перевёл взгляд на окно и прищурился, а затем, как будто внезапно что-то вспомнив, торопливо пролепетал:
— Слышь, Серый, займи чирик, а? Ты в следующий раз приедешь, я тебе обязательно отдам! Сейчас, понимаешь, просто период такой в жизни… Как-то одно на другое наложилось — мама умерла, с работы уволили… В общем, история та ещё — долго рассказывать… Мне-то много не надо, Серый! Так, макарон каких-нибудь купить, а дома кабачки есть консервированные — мамка ещё закрывала, царство ей небесное.