Но острие меча все же нашло сердце пса, и зверь погиб еще в полете. Крепко держа Амергина, Корум оттолкнул собачий труп, вытащил из него меч и снова запахнулся в плащ сида.
Гулеги, которые все же что-то видели, затоптались на месте. Они поглазели на труп собаки, затем посмотрели друг на друга, толком не понимая, что им теперь делать. Отступив назад, Корум с облегчением улыбнулся, глядя, как гулеги, размахивая оружием, двинулись вверх по ступенькам — они явно были уверены, что тот, кто убил собаку, все еще наверху.
Споткнувшись о бездыханную тушу, Корум одним махом пролетел следующий лестничный марш и, задыхаясь, остановился на площадке.
Но Калатин и Гованон, услышав шум схватки, вышли из своего помещения. Впереди шел Калатин.
— Что это? — заорал он. — Кто напал? — он смотрел прямо сквозь Корума.
Тот сделал шаг вперед.
— Корум! — тихим голосом, в котором было больше удивления, чем гнева, пробурчал Гованон. — Что ты делаешь в Кер Ллуде?
Корум приложил палец к губам, надеясь, что Гованон сохранил хоть какую-то верность своему брату-вадхагу. Действительно, кузнец держал свой огромный топор лезвием вниз и, похоже, не собирался вступать в бой.
— Корум? — Калатин, стоявший на первой ступеньке, резко развернулся. — Где?
— Тут… — показал Гованон.
Калатин сразу же все понял.
— Невидимка! Его надо уничтожить. Убей его! Убей его, Гованон!
— Очень хорошо, — Гованон поудобнее перехватил топор.
— Гованон! Предатель! — крикнул Корум и, вскинув меч, переместился поближе к Калатину, который, вытащив из-за пояса кинжал, сделал шаг в его сторону.
Гованон двигался медленно и неуклюже, словно пьяный. Корум решил первым делом разобраться с Калатином. Он взмахнул мечом — удар пришелся Калатину по голове и сбил того с ног, но, поскольку был нанесен плашмя, колдун лишь потерял сознание. Теперь все внимание Корума было обращено на Гованона. Корум отчаянно надеялся, что тело Амергина, продолжавшее висеть у него на плече, не помешает в схватке.
— Корум? — Гованон нахмурился. — Я должен убить тебя?
— Мне бы этого не хотелось, предатель.
Гованон неторопливо опустил топор.
— Но что было нужно Калатину?
— Ничего ему не было нужно, — Корум вроде стал понимать, что делается с сидом. Амергин был не единственным обитателем башни, на которого наложили заклятие. — Он желал лишь, чтобы ты защитил меня. Вот что ему было нужно. Чтобы ты пошел со мной.
— Очень хорошо, — спокойно сказал Гованон и очутился рядом с Корумом.
— Быстрее, — Корум нагнулся к телу Калатина и что-то взял.
Сверху донеслись удивленные голоса гулегов, и один из них, которого Корум заставил кувыркаться по ступенькам, побежал вниз, хотя у него должны были быть переломаны все кости. Их трудно прикончить, ибо они и так уже мертвы.
Те, что у башни, скоро поймут — тут что-то происходит!
Они стали спускаться по последним ступенькам марша.
Снизу раздался голос, и из-за поворота показался оставшийся гулег. В это же время Корум услышал, как вниз бегут его соратники, решившие, что их враги как-то ускользнули от них.
Двое наверху и трое внизу. Гулета, видя перед собой только Гованона, замялись. Им, без сомнения, сообщили, что кузнец не враг, и теперь они растерялись. Со всей возможной быстротой Корум проскочил мимо тех, кто преграждал ему путь вниз, и, когда те двинулись к Гованону, он сделал единственное, чем мог остановить живых мертвецов, — перерубил им сухожилия на ногах: Но и свалившись, они продолжали подбираться к Гованону, теперь уже ползком. Тот взмахнул топором и рубанул по ногам двух оставшихся гулегов. Когда стражники рухнули, из них не вытекло ни капли крови.
Выскочив из дверей, они окунулись в холодный ядовитый туман и побежали из башни вниз по ступенькам, через ворота, на обледеневшие улицы. Гованон держался рядом с Корумом, приноравливаясь к его шагам; брови его были по-прежнему сведены, словно он напряженно о чем-то раздумывал.
Они влетели в дом. Джери-а-Конел, закутанный в одеяла так, что из их вороха выглядывало только лицо, уже был в седле, держа наготове оседланную лошадь Корума. Он не мог скрыть удивления, увидев перед собой кузнеца-сида.