Фой миоре гулко взревел от боли. Корум проскользнул между его ногами и сзади рубанул по сухожилиям колена, где гуще всего росла отвратительная плесень. Сренг начал разворачиваться, но ноги у него подломились, и он рухнул под вопли Калатина:
— Вот он, господин Сренг! Вот он! Сзади!
Корума передернуло, когда ледяной туман прошиб его до костей. Все инстинкты подсказывали, чтобы он вынырнул из тумана и скрылся в ночи, но принц лишь покрепче утвердился на ногах, пока гигантская рука шарила в поисках его. Он рубанул по ней, но в тот же миг над его головой, чуть не сбив с ног, свистнул другой огромный меч, заставив Корума пригнуться.
Сренг, опрокинулся на спину, придавив Корума, и шея фой миоре прижала вадхагского принца к земле, руки продолжали искать воина, с такой отвагой сражавшегося с ним.
Корум взмок, пытаясь освободиться. Он не знал, целы ли у него кости, пока изуродованные пальцы скользили по его плечу, срывались и начинали снова искать его. От зловония гниющей плоти фой миоре Корум чуть не потерял сознание, прикосновения ее заставляли содрогаться, ледяной туман лишал последних сил, но он сказал себе, что мужественно погибнет в бою с одним из самых страшных врагов, с которыми ему приходилось сходиться.
Калатину ли принадлежал голос, который донесся до него?
— Сренг! Я знаю тебя, Сренг!
Нет, то был голос Илбрека. Значит, он победил в схватке, и Гованон, без сомнения, лежит мертвый на берегу. Корум заметил, что над ним появилась огромная рука, но она схватила Сренга за остатки волос и приподняла голову, чтобы Корум смог выползти из-под нее. И когда Корум, пошатываясь, встал на ноги, продолжая прижимать к себе шкатулку с дубом и бараном, он увидел, как золотоволосый Илбрек выхватил из-за пояса Мститель, меч своего отца, приставил острие к груди Сренга и глубоко вонзил его в уродливое сердце фой миоре. Сренг издал ужасающий вопль.
Он испугал Корума больше, чем все, что ему довелось сейчас пережить. Ибо в последнем крике Сренга были и наслаждение, и радость — наконец Сренг обрел смерть, о которой так долго мечтал.
Илбрек отошел от тела фой миоре.
— Корум? Ты в порядке?
— В полном, благодаря тебе, Илбрек. Только в синяках, вот и все.
— Благодари себя. Трудно оценить, с какой отвагой ты сражался с фой миоре. Даже не подоспей я вовремя, ты бы и сам спасся.
— Калатин! — спохватился Корум. — Где он?
— Удрал. Теперь нам тут больше нечего делать, и надо как можно скорее покидать это место.
— Почему Калатин просил у Сренга мое тело?
— В самом деле? — кинув Мститель в ножны, Илбрек посадил Корума на сгиб руки. — Представления не имею. Я ровно ничего не знаю, что нужно мабденам.
Илбрек спустился к берегу, где Густая Грива пощипывал травку, растущую в расщелинах утеса, его усыпанная жемчугами упряжь поблескивала в свете луны, которая уже взошла над горизонтом.
Корум посмотрел на тело, лежащее на песке.
— Гованон? — спросил он. — Тебе пришлось убить его?
— Он явно намеревался прикончить меня, — ответил Илбрек. — Я вспомнил, как он рассказывал о заклятии Калягина. Предполагаю, что Калатин крался за нами и, наконец, подобрался так близко, что Гованон снова оказался во власти его чар. Бедный Гованон…
— Похороним его здесь? — спросил Корум. Только сейчас он понял, как был привязан к кузнецу-сиду, и теперь его переполняла жалость. — Я не хочу, чтобы его нашли фой миоре. Не хочу даже и думать, чтобы его тело досталось Калатину.
— Согласен, это никуда не годится, — сказал Илбрек. — Но, видишь ли, я думаю, что хоронить его не стой, — он посадил Корума в седло Густой Гривы и вернулся к лежащему ничком телу. Закинув безжизненную руку Гованона себе на шею, он не без труда взвалил его на спину. — Для карлика он здорово тяжелый, — сказал Илбрек.
Корума поразил его легкомысленный тон. Но, может, гигант просто скрывает свою печаль?
— Так что будем делать?
— Думаю, возьмем его с собой в Кер Махлод. — Илбрек вставил ногу в стремя и попытался сесть в седло. Потерпев неудачу после нескольких попыток, он хмыкнул и выругался. — Ох! От этого карлика у меня синяки по всему телу! Черт бы его побрал! — увидев выражение лица Корума, он ухмыльнулся в свою золотистую бородку. — По кузнецу Гованону еще не стоит скорбеть. Этих карликов-сидов нелегко прикончить. Вот у этого, например, всего лишь пришлось на время вышибить из головы его дурацкие мысли.