Никто не шевельнулся, пока Гованон не завершил песню. Кузнец-сид умолк и в ожидании низко опустил голову.
Со стороны тела, беспомощно распростертого на вершине холма, донесся слабый звук, почти ничем не отличающийся от уже знакомого трагического блеяния.
Гованон вскинул голову и прислушался. Блеяние на мгновение изменилось и тут же стихло.
Сид повернулся к тем, кто ждал.
— Это слово — Дагда! — сказал он тихим усталым голосом.
Услышав его, Корум задохнулся, потому что оно так потрясло принца, что он еле устоял на ногах, сердце заколотилось, и голова пошла кругом, хотя умом он понимал, что это слово для него ничего не значит. Он увидел, как Джери-а-Конел повернулся и, побледнев, посмотрел на него.
Раздались звуки арфы.
Корум и раньше слышал эту арфу. Мелодия приходила из замка Эрорн, когда он впервые оказался в Кер Махлоде. Эту арфу он слышал в своих снах. Только мелодия сейчас была другая. Сейчас она росла и торжествовала; в ней звучали и непоколебимая уверенность, и радостный смех.
Илбрек изумленно шепнул:
— Арфа Дагды! А я думал, что она замолчала навечно.
Коруму показалось, что. он тонет. Он судорожно набрал воздух в легкие, пытаясь справиться со своими страхами, в ужасе оглянулся, но не увидел ничего, кроме темных деревьев и падавших от них теней.
Но когда вадхагский принц снова посмотрел на холм, то чуть не ослеп. Золотой дуб рос на глазах, золотые ветви распростерлись над головами тех, кто стоял в ожидании, и от них шло волшебное сияние. Страхи Корума исчезли, уступив место изумлению. Золотой дуб продолжал расти, пока не закрыл собой весь холм, и в его тени скрылось тело Амергина.
И все, кто стоял вокруг холма, испытали потрясение, когда из дуба вышла высокая, как Илбрек, девушка; волосы ее отливали зеленью дубовых листьев, одежда была темно-коричневой, как кора дуба, а кожа — белой, точь-точь дубовая древесина в самой его глубине. Это была Женщина Дуба. Улыбнувшись, она сказала:
— Я помню свое обещание. Я помню пророчество. Я знаю тебя, Гованон, но не знаю остальных.
— Они все мабдены, кроме Корума и Илбрека, и славные люди, Женщина Дуба, они поклоняются дубам. Видишь, всюду растут дубы, ибо тут их святое место, — Гованон говорил, запинаясь, потому что его, как и мабденов, поразило это зрелище. — Илбрек — сын твоего друга, сын Мананнана. Из сидов остались только он и я. А Корум — близкий наш родич из расы вадхагов. Фой миоре вернулись, и мы деремся с ними, но мы слабы. Амергин, верховный король мабденов, лежит у твоих ног. Он под властью заклятия. Его душа стала душой овцы, и мы не можем найти его потерянную душу.
— Я найду ее, — улыбнувшись, сказала Женщина Дуба, — если она вам необходима.
— Так и есть, Женщина Дуба.
Она посмотрела на Амергина. Встав на колени, приложила ухо к его сердцу и пригляделась к движениям губ.
— Его тело умирает, — произнесла она.
Из всех уст вырвался стон — из всех, кроме Корума, потому что он продолжал прислушиваться к испугавшим его звукам арфы, но ее больше не было слышно.
Женщина Дуба подняла серебряного барана, стоявшего у ног Амергина.