— Можешь не сомневаться, — уверенно заявил Спутник Героев. — Что же до всего остального, сообщаю вам, что тела котов обладают удивительной способностью растягиваться, чего нет у людей. Я припоминаю историю, когда я носил другое имя, в совершенно иных обстоятельствах: кот с большим успехом вместил в себя — и тем самым заключил под стражу — душу весьма знаменитого колдуна. Впрочем, больше ни слова… Мой кот может принять тебя, Сактрик, и больших неудобств ты не испытаешь…
— Животное? — Сактрик затряс сухой головой мумии. — Как император малибаннов, я не могу позволить…
— Сактрик, — резко сказал Гованон, — ты отлично знаешь, что скоро, если вы не успеете покинуть эту плоскость, все вы исчезнете. И ты готов из-за надуманной гордости пойти на такой риск?
— Ты слишком фамильярен, карлик, — возмутился Сактрик. — О, если бы я не был связан своим словом…
— Но ты связан, — напомнил Гованон. — Итак, сир, вы готовы переместиться в кота, чтобы мы могли отбыть, или вы не хотите получить то, что я похитил у вас?
— Хочу. Больше жизни.
— Значит, Сактрик, ты должен принять предложение Джери.
Сактрик, похоже, никак не отреагировал, кроме того, что несколько секунд с нескрываемым отвращением рассматривал черно-белого кота; затем кот взвыл, шерсть на нем встала дыбом, и, прежде чем успокоиться, он выпустил когти. Мумия Сактрика неожиданно рухнула на землю и осталась лежать бесформенной грудой.
— Давайте побыстрее, — сказал кот. — И помните — даже обитая в этом теле, я не расстался со своими способностями.
— Запомним, — сказал Илбрек, поднимая найденное им старое седло и сдувая с него пыль.
Юный сид, раненый кузнец Гованон, Корум Серебряная Рука и Джери-а-Конел, на плече у которого балансировал кот, ставший ныне Сактриком, двинулись к берегу, где их ждал корабль.
Часть третья,
В КОТОРОЙ МАБДЕНЫ, ВАДХАГИ, СИДЫ, МАЛИБАННЫ И ФОЙ МИОРЕ БОРЮТСЯ ЗА ОБЛАДАНИЕ ЗЕМЛЕЙ, ГДЕ ВРАГИ СТАНОВЯТСЯ СОЮЗНИКАМИ, А СОЮЗНИКИ — ВРАГАМИ. ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА ПРОТИВ НАРОДА ХОЛОДА, ПРОТИВ ВЕЧНОГО ЛЬДА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ТО, ЧТО ГОВАНОН ПОХИТИЛ У САКТРИКА
Путешествие прошло спокойно. Илбрек, оседлав Густую Гриву, прокладывал кораблю кратчайший путь к материку. И вот, наконец, все поднялись на скалу, у подножия которой гневно ревел белый от пены океан, и Гованон здоровой рукой высоко над головой вскинул боевой топор и глубоко всадил его в мшистый покров земли, где еще несколько минут назад высилась пирамидка из камней.
Глазами, в которых светился незаурядный ум, черно-белый кот внимательно наблюдал за Гованоном, и порой в них вспыхивало рубиново-красное свечение.
— Осторожнее, не повреди ее, — сказал кот голосом Сактрика-малибанна.
— Сначала мне надо снять наложенное заклятие, — ответил Гованон.
Срезав дерн и обнажив клочок земли примерно восемнадцати дюймов в диаметре, карлик-сид встал на колени и стал просеивать землю между пальцами, бормоча какие-то простые строфы. Затем он хмыкнул, извлек кинжал и начал осторожно копать мягкую землю.
— Ага! — Гованон нашел то, что искал, и его лицо исказилось гримасой неподдельного отвращения. — Вот оно, Сактрик.
Ухватившись за прядь редких волос, он извлек из земли человеческую голову. Она была такой же высохшей, как у Сактрика, но, как ни странно, сохраняла следы не только женственности, но даже красоты, хотя довольно трудно говорить такое об отрубленной голове.
— Терхали! — выдохнул маленький черно-белый кот, и теперь в глазах его светилось откровенное обожание. — Причинил ли он тебе вред, любовь моя, обожаемая моя сестра?
И теперь у всех перехватило дыхание, когда голова открыла глаза. Они были чистые, ясные и отливали зеленоватым холодным блеском. Полусгнившие губы шевельнулись:
— Я слышу твой голос, Сактрик, дорогой мой, но не вижу твоего лица. Может, у меня еще не прояснилось зрение?
— Нет, просто в данное время мне приходится обитать в теле этого кота. Но скоро мы обретем новые подходящие тела и окажемся в другой плоскости. Появилась возможность, наконец, покинуть это измерение, любовь моя.
С Инис Скэйта путешественники прихватили с собой шкатулку и теперь поместили голову в это хранилище из золота и бронзы. Пока крышка не закрылась, глаза продолжали смотреть на них.
— Пока прощай, любимый мой Сактрик!
— Прощай, Терхали!
— И это ты украл у Сактрика, — пробормотал Корум, обращаясь к Гованону.