А старуха тем временем скинула черную накидку, оставшись в цветной рубахе и переднике. Может быть, и в сарафане. Я не разобрал, ибо меня приковало к себе ее необычное лицо под первым налетом легчайшей седины - с неправильными крупными чертами, молодое, гладкое как масло. Лишь морщинки разбегаются от уголков больших серых глаз к крючковатому носу и полным ярким губам в форме сердечка. И взгляд - ясный, нежный, полный мягкой насмешки и полынной горечи - взгляд уверенной в себе красавицы и прошедшей многое женщины. Ни у кого из своих знакомых я не встречал столь странного сочетания пьянящей молодости и пыльной старости.
-Ты кто? - спросил я нервно. Вернусь в Питер, сразу отправлюсь в какую-нибудь навороченный спа-салон - успокаивать расшатанные корешки нервов.
-О чем только молодежь думает? - добродушно проворчала женщина, плавными движениями складывая на стол из пышущей печи нехитрую еду: золотистые мясистые блины и вареные оранжевые яйца на плетеной тарелочке. - Путь я должна тебе указать, а ты спрашиваешь мое имя. Ну, на что тебе мое имя?
-Что за бред?
-Нельзя тебе дальше. Риск слишком велик. Ты должен уйти. А ты ценности с собой носишь, тем самым рискуешь еще больше. Я тебе кое- что для защиты дам.
Она, походя, сунула мне что-то в ладонь - я отупело смотрел - большой комок ноздреватого, похожего на сыр вещества, с крошечными металлическими вкраплениями, почти пылью.
-Что мне с ним делать? - пискнул я.
-Форму придай, - фыркнула старуха, водружая на стол горшок с горячим борщом и мозговой костью. У меня невольно потекли слюни, так он душисто пах.
-Какую форму!?
-Какая форма, такая и защита. Придашь не ту форму, сила обратиться в противоположность!
-Ничего я не буду делать! Я предупредить вас хотел! Похоже, завтра в вас будут стрелять! А сегодня вас заколдовывали. Чары накладывали! Видели бы вы эти жуткие черные тени! Они направлялись в вашу деревню! Да, я струсил. Убежал, не посмотрел, куда они потом делись, но я хочу предупредить вас! Уезжайте отсюда! Тут творится что- то страшное!
-Не похож ты на Небесного! - заявила старуха, плавным движением подвигая мне горшок с тягучей сметаной. - Но Небесным виднее. Мое дело что - сообщить, что путь здесь заканчивается.
-Вы меня слышите?! Вам нужно спасаться! Если б вы только видели Фарката - он дьявол!
-Не нужно так нервничать, о посланник! Аппетит испортишь! Искушай угощение и уходи.
-Я не посланник! Вы меня не за того человека принимаете.
-Конечно, не за того! Раньше Небесного всегда было видно - человек немногословный, выдержанный, степенный. А сейчас у вас в головах Интернет, бутики, центры талассотерапии, новые коллекционные мобилы. Кричите, суетитесь, кричите! Ах, все в мире перепуталось!
Мои руки невольно потянулись к вилке.
-А почему они собираются в вас стрелять? - брякнул я нечленораздельно из-за вкуснейшего блина во рту.
-Да потому что бояться света! Чудовище какой век изощряется. Почти каждый месяц своих приспешников приводит. Стреляют, магию наводят, уж чего только не перепробовали! То такие ядра придумает, то другие. Думает, дело в форме или материале! Ха! Да я тут в такой же безопасности, как в раю!
-На рассвете они станут стрелять.
-Значит, до рассвета тебе нужно пройти проход.
-Но вы не можете здесь оставаться! У них автоматы!
-Вот народилась молодежь! Мне не верит! - затянула старуха старую песню. - Мы существуем параллельно - как масло и вода. Слишком мы разные, по-разному судим, по-разному видим... Иди спать! Утро вечера мудренее! К утру приду и провожу домой!
Я вышел из лачуги оглушенный, обессиленный, сытый, чувствовал, что словами старухи пренебрегать нельзя.
Я долго стоял у моста, рвал и перебирал пальцами мелкие розовые цветочки на вьющихся колючих стеблях - чисто наши вьюнки, отупело тряс башкой, глазел на светлеющее утреннее небо, все не мог сообразить, что нужно делать. К тому времени пластичная масса приобрела в моих руках красивый золотистый оттенок. А может быть, так освещало ее восходящее розовое солнце в сиреневых утренних облаках.
Салимон вынырнул из предрассветного тумана прямо мне на грудь, будто большой пес, испугав до смерти.
-Что там? Что? - жадно спросил он. Настолько жадно, что стало понятно - он знает больше, чем говорит. - Как ты туда прошел? Что ты там видел? Ты разговаривал с ними, да? Что ты молчишь?! Что это у тебя?