Совершенно очевидно, сокровища Али-Бабы хранятся в Марокко! Хоть перед смертью я разгадал детскую золотую тайну, мучавшуюся меня всю жизнь! Не к месту вспомнился святой Николай Рерих, половину сознательной жизни лазавший по отвесным горам Тибета в поисках...Чего? Вдруг я узрею то, что не досталось самому Рериху!?
Я всегда спрашивал мать, большую охотницу до восточных сказок, где все- таки те пещеры? Она пожимала плечами, смеялась в ответ, гладила меня по щеке шершавой ладонью, которая пахла хозяйственным мылом, ржаным хлебом, духами «Шанель»! «А это тайна! - говорила она заговорищеским шепотом. - Не всем дано узнать ее!» Мама, читающая сказки таинственным шепотом при ровном свете настольной лампы с желтым абажуром и нарисованным на нем слоником, сохранила в моей памяти кусочки счастья.
Фаркат ввел нас в пещеру так просто, как входят дети в волшебную сказку, а политики (после консультаций с пиар-менеджерами) в души людей!
Я легко перенес мгновенный переход к чернильной темноте, смену иссушающей жары на прохладу огромных каменных залов, широчайшую пустыню на узкий каменный лаз, шум лагеря за стенами палатки на тягучую как осенний дождь тишину, что саднила уши. Фаркат высоко поднял захваченный альпинистский фонарь, Берназер слегка подталкивал меня посохом, как жертвенного ягненка, остальные светили во все стороны фонариками, как будто искали выход. Но мне казалось, им просто не по себе.
Сначала пришлось идти по довольно- таки узкой, неинтересной галерее. Плечи то и дело шаркали по неприятно влажным черным стенам, которые поглощали свет полностью, ничего не отражая. Голову то и дело пришлось наклонять, чтобы не разбить макушку. Невесть откуда сочилась прозрачная вода по скальным стенам, что казалось странным, ведь в пяти минутах ходьбы властвовала иссушающая жара. Тени от светильников как полоумные метались по неровным сводам.
Слава богу, пол был без трещин и выбоин, так что я скоро перестал смотреть под ноги и сосредоточился на потном пятне под лопатками Берназера, бредущего впереди. Холодало с каждым шагом, а пятно росло, постепенно принимая вид гротескной головы. Струйки пота вскоре превратили его то ли в верблюда, то ли в медузу. Берназер до смерти чего-то боялся, это было видно невооруженным глазом, нервничал, будто шел по смрадному кладбищу. И мелко трясло его точно не от холода.
Когда шея моя уже пригрозила заныть, лаз внезапно расширился, теперь мы шли более свободно. С хрустом потянувшись, я повертел головой на занемевших плечах и ахнул. Мы вошли в гигантские пещеры, образованные карстующимися породами. Просторнейшие залы потрясали мое воображение, широкие, в два моих обхвата, и тоненькие, будто макаронины, колонны из сталактитов удивляли, странные далеко выступающие наплывы на стенах- то в виде гигантского стиснутого кулака, то ужасных щупалец спрута, - навеивали на меня тошный иррациональный страх. Мне вспомнилась статья в Интернете о якобы найденном в Марокко подземном городе с надписями на стенах на странном языке. Похоже, это он и был! Огромные залы, штольни, гроты, ниши, сталактиты и сталагмиты, тянущиеся друг к другу и теряющиеся вершинами в непроницаемой тьме, заставили меня слабеть от восторга, скакнувшего мне в живот.
Вскоре стало светлее и теплее, а, может, я привык? Человек такая тварь, что ко всему привыкает.
Впереди послышались плюхающие звуки, будто кто забыл закрыть водопроводный кран. Оказалось, мы вышли к затопленной части пещеры. Вода в свете фонарей стояла странная, неподвижная, белесая, фосфосцирующая. Капли сочилась с гигантских сталактитов, свисающих со свода, будто гигантские потеки мороженного, и плюхались в подземное озеро, издавая тот самый звук неисправной сантехники. Поверхность подземного озера, чьи края прятались в темноте, сильно парила. Клубы белесой мглы иногда полностью закрывали ровное зеркало воды, поднимались вверх, собираясь под сводом пещеры в плотный, будто живой, туман. Больше всего жидкость в озере напоминала парное молоко. Я даже повнимательней присмотрелся к стенам, ожидая встретить кисельные берега. Берназер растерянно оглянулся, будто искал в нас поддержку.
-Наверно, тут вода идет сквозь известняковую породу, не песчаник, поэтому имеет такой цвет.
-Просто это не вода,- то ли серьезно, то ли иронично заметил подлец Бегназер. Многие из них побледнели.