И тут позади студня в скале бесшумно появилась рваная трещина, началась расходиться, показывая кусочек нового цветного запредельного мира. У арабов отвисли челюсти, а студень быстро переместил глазки на спину. Я все понял, не настолько же я тупица, как меня все упрекали. Все сложилось в моей голове. Это у меня был все время второй ключ в виде золотого мобильника, он висел у меня на шее! А второй лежал все время здесь, под носом у чудовища. Только демоны его не узнали, ибо ключ и не выглядел никогда ключом! В этом и была запретная истина. Только на старинных картинах ключи нарисованы в виде ключей. Но это глупо - в этом случае любой мог найти их. И потому ключи меняли свою форму. А сейчас... О боже, оба ключа сейчас оказались рядом. Они у меня, и - опля! - я могу смыться!
Я схватил серебряный ключ-сигнализацию, схватился за мобильники на шее, оттолкнул навалившегося на меня Берназера, в один прыжок ввалился в зашуршавшую бумагу как финикийский вепрь. И сразу очутился в таком замечательном месте, что аж крякнул.
Глава 9
Я стоял и дрожал на широком карнизе скалы, выдающейся далеко в море. Внизу, на бирюзовой глади воды блаженствовала цветущая россыпь островов, рифов едва покрытых водой, голубых песчаных отмелей над коралловыми рифами - и маленькие как копеечные монеты, и побольше, как пятирублевые и даже прямоугольные, как бумажные десятки. Теплое солнце освещало меня. Лица касались пахучие травы, угнездившиеся в скале на уровне моего роста. Ветер был легок на радость белоснежным чайкам вдали.
На островах цвели апельсиновые деревья, укрывая в приятной тени легкие бунгало и белые двухэтажные отели. Кое-где купались люди. Даже сюда, на высоту, наверно, девятиэтажного дома, доносился их веселый смех. Единственное, что портило вид, это отсутствие яхт. Но, может быть, у них сегодня регата и яхты все далеко в море? Островов здесь - тьма! Так и тянуться вдаль, к ясному горизонту.
И мне до одури захотелось вдруг туда, вниз, поплавать в прозрачной водичке; море манило, соблазняло, обольщало меня будто знающая себе цену красивая порочная женщина. Я осторожно оглянулся - прохода назад не было!
-И чего ты ждешь? - спросил кто- то мелодично.
Недалеко от меня на уступе сидели двое накаченных парней в узких плавках и болтали ногами.
-Хорошо тут дышится, на высоте, - заметил один мечтательно.
-Я хотел бы спуститься, - мяукнул я со страху, ибо я был готов поклясться, что минуту назад их рядом не было.
-Что ты тут в одиночестве делаешь? - спросил любитель высоты. - А мы как-раз следуем на одну вечеринку, пойдешь с нами? Будет очень приятно, Кант обещал заглянуть и Архангел.
-А как же...
-Да ты новенький!- засмеялись они ничуть необидно. - Полетели. Да не бойся же ты.
Они запросто спрыгнули с карниза и висели предо мной как вертолетики. Я откровенно покосил глазом за их спины, крыльев у них не было.
-Пойдем! - второй парень, с застенчивой родинкой на щеке явно пользовался какой- то замечательной туалетной водой. Уж насколько любил парфюм Вован, но никогда у него не было такого запаха - домашней ванили, полевых цветов, легкого задорного бриза. Мне сразу почему- то вспомнились веселые мордашки детей в детском саду под моими окнами, доверчивые теплые телята, которых я гладил в далеком детстве в деревне, когда ездил к деду в Краснодарский край, ветка цветущей белой сирени, подаренная мне в четвертом классе девочкой из соседнего подъезда. Как ее звали? Я не помнил, но мне стало чертовски радостно и приятно, как тогда, много лет назад.
-Что это за место? - спросил я, с жадностью глотая запах, смешанный с соленым запахом моря, цветущих трав и летнего солнца. Меня почему- то перестали смущать эти летающие ребята.
-Первый Рай, - ответил другой.
Я испуганно вжался в теплый камень. Мое рациональная часть мозга требовала немедленно закрыть глаза и списать увиденное на галлюцинацию, а вторая часть, которая в детстве свято верила в Деда Мороза и Бессмертие собственной матери, вдруг подняло рано состарившуюся голову, вскинула подбородок и заставила меня сделать шаг.
Ребята подхватили меня под дрожащие локотки.
Лететь было восхитительно! Меня изнутри распирало и пузырилось прямо в сердце чувство восторга, безудержной радости, ярчайшего счастья! Восторга ошеломительного, радости беспредельной, счастья огромного! Тяжесть собственного тела оказалась приятной, я нравился сам себе, находил себя ловким в воздухе, смелым, красивым! Приятнейшее чувство! И, главное, там мало испытанное на земле!