Ллойд Александер
ХРОНИКИ ПРИДАЙНА
(пенталогия)
От автора
Эта хроника земли Придайн — не пересказ или перевод валлийских сказаний. Придайн не Уэльс, во всяком случае, не совсем и не во всем. Но дух моей книги навеян этой великолепной землей, ее легендами. И все же Придайн — страна, существующая только в воображении.
Некоторые ее обитатели пришли из древних сказок. Гвидион, например, «реальная» легендарная фигура. Араун, ужасный владыка Аннуина, явился из Мабиногиона, классического собрания валлийских легенд, хотя здесь, в Придайне, он отвратительнее, чем там. Из мифов возникли и Котел Арауна, и свинья-прорицательница Хен Вен, и старый чародей Даллбен, и многие другие. Зато Тарен, Помощник Сторожа Свиньи, и золотоволосая Эйлонви родились в моем воображении, приведшем их в воображаемую страну Придайн.
География Придайна не похожа ни на какую другую. Любое сходство между нею и природой Уэльса возможно, но не стоит пользоваться картами Придайна как путеводителем для туристов. Это маленькая земля, но она достаточно велика, чтобы вместить в себя смелость, любовь, почтительность и юмор. И даже Помощник Сторожа Свиньи здесь может мечтать и совершать подвиги.
Летопись Придайна — фантазия. Такие вещи, увы, никогда не случаются в реальной жизни. А может быть, все же происходят иногда? Большинству из нас нередко приходится совершать то, что, казалось, сделать невозможно. Наши возможности редко соразмерны нашим устремлениям, а часто мы просто не готовы к испытаниям. Все мы до некоторой степени Помощники Сторожа Свиньи.
КНИГА ТРЁХ
Глава 1
Тарену хотелось выковать меч. Но Колл, обучавший его ремеслу, воспротивился. Он велел заняться подковами. Вот почему все утро они ковали и ковали подковы. Руки у Тарена ныли. Лицо покрылось густым слоем копоти. Наконец он отшвырнул молот и обернулся к Коллу, который пристально наблюдал за ним.
— Зачем? — закричал Тарен. — Зачем мы делаем эти дурацкие подковы? Как будто у нас есть лошади!
Колл, этот круглый, плотный толстячок, невозмутимо глядел на него. По его лысине скользили ярко-розовые отблески пламени, полыхавшего в кузнечном горне.
— Действительно нет, — ответил он спокойно и добавил, вертя в руках неказистое изделие Тарена: — К счастью для лошадей.
— А меч я смог бы сделать, — упрямо сказал Тарен, — я знаю, что смог бы.
И прежде чем Колл что-либо возразил, он схватил клещи, швырнул на наковальню полосу раскаленного докрасна железа и с яростью стал бить по ней тяжелым молотом.
— Погоди, погоди! — закричал Колл. — Это делается совсем не так!
Не обращая внимания на Колла, не слыша его слов из-за грохота, Тарен молотил и молотил. Искры снопами стояли над наковальней. Однако чем больше он дубасил, тем сильнее гнулась, извивалась, коробилась железная полоса, пока наконец искореженный кусок железа не выскользнул из клещей и не упал к его ногам. Тарен смущенно разглядывал свое изделие. Он подхватил клещами еще не остывшую железку и недоуменно вертел ее перед глазами.
— Да-а, — протянул Колл, — не очень-то это похоже на богатырский клинок.
— Кажется, я его немного попортил, — мрачно согласился Тарен. — Змея в судорогах — вот что это, — добавил он уныло.
— Я пытался было тебе объяснить, — осторожно начал Колл, — что делал ты все неправильно. Клещи держать нужно вот так. Когда ты ударяешь молотом, сила должна идти от плеча, а запястье при этом свободно, расслаблено. Если удар правильный, то мышцы твои услышат, почувствуют движение силы, ее ритм. Это похоже на музыку. И потом, — добавил он, — для меча нужен другой металл.
Колл сунул искривленную железяку обратно в печь, где искореженная полоска обмякла и потеряла форму.
— Мне бы хотелось иметь свой, настоящий меч, — вздохнул Тарен, — и чтобы ты научил меня им владеть.
— Хотел бы! — вдруг вскипел Колл. — А зачем? В Каер Даллбен не дерутся, здесь нет ни битв, ни сражений!
— У нас и лошадей тоже нет, однако же я делаю подковы, — возразил Тарен.
— Да ладно тебе, — упорствовал Колл. — Надо же с чего-то начинать. Лучше с простого.
— Пожалуйста, научи меня биться на мечах, — упрямо гнул свое Тарен. — Ты же владеешь этим искусством!
Сияющий шар головы Колла заблистал еще ярче. Подобие улыбки скользнуло по его губам. Лицо приняло довольное выражение, словно он отведал чего-то вкусного.