А тут — тайный ребёнок! Да ещё это странное предложение от матери: забрать его…
— Зачем же я буду брать чужого ребёнка? Я скоро рожу своего. И это точно ребёнок Николая. А вы, Шура, думаю — говорите неправду.
Шура уже плакала навзрыд. На том они и расстались.
Вскоре вернулся Николай, и Аня сразу ему всё рассказала. Он не был обескуражен, а, скорее, взбешён.
— Надо же, додумались к тебе явиться! — воскликнул во множественном числе.
И Аня поняла, что имеет ввиду не только Шуру, но и мачеху. Она и сама подозревала, что без этой женщины тут не обошлось. Николай подтвердил её догадку: рассказал обо всём открыто и подробно.
Он вернулся после демобилизации домой, а через время у них в семье появилась Шура. Она приехала после внезапно возникшей, оживлённой переписки со своей тёткой, приехала из недалёкого села и стала у них жить. И буквально в первые же дни начала откровенно и очень энергично завлекать Николая. Причём, мачеха создавала для этого все благоприятные условия, оставляя их наедине: уходила из дому сама, уводила с собой младших сыновей. А Шура переодевалась при Николае, звала в ванную, якобы исправить кран, а сама там в это время была полуголой… Он, молодой мужчина, много лет проведших в походах, без женщин, не устоял, поддался. Но когда буквально через неделю она заявила, что беременна от него — не поверил. Не настолько, всё-таки, он был наивен в интимных отношениях. И тут же прервал близкое общение с Шурой.
Она, однако, преследовала его. Он допоздна задерживается на работе, идёт домой в двенадцатом часу ночи в надежде, что все уже спят… Но нет, Шура ждёт его, тащит к себе! Мачеха донимает: женись! Мачеха-то хорошо знает его с детства: добрый, податливый, жалостливый. На это у неё и был, видимо, расчёт: Николка лопух-лопухом, ничего не поймёт, его можно обмануть! Ведь Шура, скорее всего, приехала из деревни беременная, вот мачеха и придумала, что им, Николаем, можно будет грех прикрыть. Но не подумала она, что прошедший фронт человек не может остаться наивным простачком.
— Знаешь, Аня, — откровенно сказал ей Николай, — я, может быть, и женился бы на ней. Она, Шура, совсем не плохой человек. Всё придумала мачеха, спланировала, её подучивала. Я, конечно, её не любил, но жалко было. Удочерил бы ребёнка. Да только к этому времени я уже тебя увидел, уже говорил с тобой. Я ведь долго к тебе не подходил, всё издалека смотрел. Не был уверен, приятен ли тебе. Но для себя знал, что жениться хочу только на тебе.
Николай пошёл к мачехе и Шуре, говорил с ними. Отец, Никита Дмитриевич, стал на его сторону, приструнил своих домочадцев. Аня вздохнула с облегчением, думая, что на этом неприятная история закончилась. Но не тут-то было! Один из двух младших единокровных братьев Николая — общих сыновей мачехи и Никиты Дмитриевича, — Юрий, учился как раз в их ремесленном училище. Уже тогда славился, как отпетый, неуправляемый хулиган. (Он и в самом деле плохо кончил: спился, много раз попадал за хулиганства на 15 суток ареста, и умер пьяный, под забором — замёрз в зимнюю стужу). Так вот, этот подросток Юрка стал по всему училищу разносить грязные сплетни об Ане. Она не сразу об этом узнала. Но стала замечать, что девушки, её воспитанницы, шепчутся, с сочувствием посматривая на неё. А одна даже подошла, сказала:
— Анна Александровна, вы не думайте, мы не верим этому дураку!
Преподаватели смотрели на неё тоже по-особенному: кто доброжелательно, кто просто с любопытством. Были и такие, в чьих взглядах сквозило осуждение. Когда одна пожилая учительница сказала ей:
— Вы, Анечка, поговорите с Поляковым, пусть он уймёт своего брата, — Аня даже не поверила.
Но вскоре и сама услышала. Шла на перемене по коридору, а высокий худой мальчишка говорил громко группе таких же парней:
— Я эту падлу Аньку зарежу! Увела Кольку от моей сеструхи двоюродной! Думает, раз больно учёная, всё ей можно! Убью!
Голос у него был нарочито хриплый, уркаганский.
Аня остановилась напротив, посмотрела на него в упор. Юрка только сейчас её увидел, съёжился, но ещё попытался хорохориться. И всё же не выдержал резкого, гневного взгляда тёмных глаз молодой женщины, забормотал что-то неразборчиво и зло, развернулся и убежал.