Давным-давно Горемык Побегайк, глава стариннейшего в Болотище, а то и во всей Хоббитании семейства, переплыл реку, которая поначалу была хоббитанской восточной границей. Он выстроил (и вырыл) Хоромины и стал из Побегайка Брендизайком, правителем почти что независимого края. Семейство его плодилось и множилось, правил он долго-долго, постройки первоначального поместья со временем заняли все склоны горы, и стало у Хоромин три роскошных подъезда, много других дверей и около сотни окон. Брендизайки и их многочисленные родичи принялись сначала рыть, а потом и строить, и застроили всю округу. Закладкой Хоромин началась история Забрендии, густо населенной и почти независимой области Хоббитании, полоски земель между рекой и Вековечным Лесом. Главное здешнее селение, сгрудившееся на всхолмье за Хороминами, именовалось Зайгордом.
Жители Болотища подружились с Брендизайками, и власть Управителя Хоромин (так именовался глава семейства) признавали все до одного хуторяне от Заводей до Камышовника. Однако в доброй старой Хоббитании жители Заячьих Холмов слыли чудаками, если не чужаками. Хотя, если рассудить здраво, они мало в чем отличались от хоббитов из четырех уделов. Разве что в одном: любили плавать на лодках, а некоторые даже и без лодок.
С востока никакого заслона поначалу не было, но потом Брендизайки поставили высокую изгородь и назвали ее Отпорной Городьбою. Она была поставлена давным-давно и с тех пор ушла ввысь и разрослась вширь: ее подправляли из года в год. Лукою выгибалась она от Брендидуимского моста до самого устья Ветлянки — миль двадцать с лишком. Защищать-то защищала, но, к сожалению, не очень. Лес так и норовил подобраться к Городьбе, и в Забрендии запирали на ночь входные двери, чему в Хоббитании даже верить не хотели.
Паром тихо подплывал к чужому берегу. Переправа была в новинку только Сэму, и ему казалось, что речные струи отделяют его от былой жизни, оставшейся в тумане: впереди зияла черная неизвестность. Он почесал в затылке и подумал: «Вот ведь неймется-то! Жили бы да жили!»
Хоббиты спрыгнули с парома. Мерри зачаливал, а Пин уже вел пони по дорожке. Сэм в последний раз оглянулся на Хоббитанию и сиплым шепотом вымолвил:
— Глянь-ка, сударь? Кажется мне, что ли?
На дальней пристани, в тусклом свете фонарей, кто-то появился — кто-то или что-то, черный живой мешок, колыхавшийся у причала. Сперва он ползал и словно бы обнюхивал пристань, а потом попятился и скрылся в тумане за фонарями.
— Это что еще за новости в Хоббитании? — вытаращил глаза Мерри.
— Это за нами по пятам, — сказал Фродо. — И больше пока не спрашивай. Скорее! — Они взбежали по дорожке наверх, оглянулись на туманный берег и ничего не увидели.
— Спасибо, хоть лодок больше нет на западном берегу! — сказал Фродо. — А верхом можно переправиться?
— До Брендидуимского моста миль двадцать — разве что вплавь, — сказал Мерри. — Только я в жизни не слыхал, чтобы здесь на лошадях переплывали реку. А кто верхом-то?
— Потом скажу. Когда дверь запрем.
— Потом так потом. Вы с Пином дорогу знаете: я тогда на пони к Толстику — вас небось еще ужином корми.
— Мы вообще-то поужинали у Бирюка, — сказал Фродо, — но можем и еще раз.
— Вот обжоры! Давай корзину! — потребовал Мерри и скрылся в темноте.
До Кроличьей Балки было не так уж близко. Они оставили по левую руку Косую гору с Хороминами и вышли на дорогу — главную, от Брендидуимского моста на юг. Полмили к мосту — и они свернули вправо, еще миля-другая проселком — и подошли к узким воротам в частой ограде. Дом стоял в стороне от прочих — за то и был выбран, — длинный, приземистый, с дерновой крышей, пучеглазыми оконцами и большой круглой дверью.
От ворот шли в темноте по мягкой зеленой тропке: ни луча не пробивалось из-за ставен. Фродо постучался; отворил Толстик Боббер, и домашний свет озарил крыльцо. Они проскользнули внутрь, задвинули все засовы и оказались в просторной прихожей с дверями по обеим сторонам. Напротив был коридор в глубь дома. Из коридора появился Мерри.
— Ну, что скажете? — спросил он. — Мы хоть и на скорую руку, но постарались, чтобы все было как дома. А ведь приехали-то вчера вечером-такой был ералаш!
Фродо огляделся. И правда как дома. Его любимые вещи — любимые вещи Бильбо, если на то пошло, — все нашли свои места, словно в Торбе. Приятно, уютно, спокойно — и ему мучительно захотелось остаться здесь, чтобы здесь и кончить свои дни. Друзья для него так старались, а он… Фродо снова испуганно подумал: «Как же им объяснить, что я скоро уйду, очень скоро, сейчас — нет, завтра. И объяснения не отложишь».
— Удивительно! — воскликнул он, сглотнув трудный комок. — Точно никуда и не уезжал.
Они скинули мешки и повесили плащи, Мерри повел их по коридору и отворил дверь в дальнем конце. Оттуда сверкнул огонь и пахнуло паром.
— Неужели баня? — восхитился Пин. — Ай да Мериадок!
— Чья очередь? — спросил Фродо. — Сначала кто старше или кто быстрее? Вы так и так второй, сударь мой Перегрин.
— А ну-ка прекратите! — одернул их Мерри. — Ишь надумали — начинать новое житье со свары! Чтоб вы знали, так там три ушата и котел кипятку. Кстати — может, пригодятся — полотенца, мыло и прочее. Обливайтесь и отмывайтесь, да поживей!
Мерри с Толстиком отправились на кухню довершать приготовления к ночному ужину. Через коридор из умывальной наперебой доносились обрывки песен, галдеж и плеск. Потом все перекрыл голос Пина: тот горланил излюбленную банную песню Бильбо.
Раздался шумный всплеск и крик Фродо: «Эй ты!» Похоже, Пин ухитрился чуть не разом выплеснуть на себя и на пол весь свой огромный ушат.
Мерри подошел к дверям.
— Ну вы, грязнули! — позвал он. — Как насчет поужинать и хлебнуть пивка?
Фродо вышел, причесываясь. Мерри сунул нос в дверь.
— Ничего себе! — воскликнул он. На полу можно было плавать. — Это вы, голубчик Перегрин, натворили? Все вытрите досуха — а не поспеете к ужину, значит, такая ваша судьба.
Ужинали на кухне, за столом возле большого камина.
— Ну, грибов-то вы уже наелись? — спросил Толстик без особой надежды.
— Наелись и еще поедим! — крикнул Пин.
— Грибы мои! — объявил Фродо. — Их изготовила лучшая хозяйка на свете-госпожа Бирючиха. Уберите лапы, я вам сам положу.
Хоббиты очень любят грибы, даже больше нашего. Поэтому юный Фродо и повадился когда-то лазить к Бирюку. Но сейчас грибов было вдоволь, по-хоббитски. И кроме грибов снеди хватало, так что даже Толстик Боббер под конец облегченно, хотя и с трудом вздохнул. Они отодвинули стол и расположились в креслах у огня.