- Д...Да... Ни-и-ичего не было. Совсем ничего!Пожалуйста... Не плачь... - последние слова я прошептал уже более мягко, увидев, как из её глаз начинают стекать слёзы. Мельком я увидел тётю Евиду. Она мрачно сидела на дряхлом стуле, кусая свою одрябевшую кожу и смотря пред собой, что-то тяжело приговаривая. Я ничего не понимал, но просто желал, чтобы это прекратилось.
- Прости, сыночек... Прости пожалуйста...
С этими словами хватка матери ослабла и она заключила меня в твёрдые тёплые объятья, рыдая от пережитых эмоций. С трудом найдя силы поднять руки, я обнял её в ответ. Израненные занозами ноги болели, но сейчас даже эта боль казалась чем-то иллюзорным.
Эта сцена продолжалась десяток минут, после чего моя мама встала на дрожащих ногах, вытерла следы слёз и тепло посмотрела на меня.
- Пожалуйста... Поиграй сейчас в комнате и никому ни о чём не говори. Хорошо, милый? А мне нужно поговорить с тётей Евидой.
Она улыбнулось очевидно фальшивой улыбкой, на что я ответил тем же. Улыбнулся, кивнул и вытер слёзы. И с этими словами ушёл в свою комнату.
Евида и мама вышли из дома, чтобы я их не слышал, но мне и было не до этого. Хаос в моей голове никак не укладывался, как и осознание своего я. Я просто сел на пол, посмотрел на деревянную фигурку лесоволка, - существа из лесов во многих вёрстах от дома, - и стал медленно вытаскивать занозы.
Мыло почти закончилось и денег на новое пока не было, - жалование отца будет только в конце месяца, - а потому пришлось обойти без них. Эх, если бы был пинцет...
Я вздрогнул. Пинцет?..
Нет... Его не могло быть. Это же предмет из того мира... Того, которому принадлежит часть моих нынешних воспоминаний...
В очередной раз всхлипнув, я лёг у стены, чуть упираясь в него. Я ничего не понимал. И мне было очень страшно.
Так я и уснул в свой первый день новой жизни.
Глава 2.0. Лук, ценою в жизнь, и первое волшебство
Я сижу на стуле посреди бесконечно пустого пространства, заполненного лишь миллионами сгустков серой темноты. В этих сгустках, - тьмы, пустоты, пропасти, - я слышу голоса, разобрать которые у меня никак не получается. Я сижу на обычном стуле, висящем посреди этого. В какой-то момент я решаюсь бежать, но вовремя одёргиваю ногу, - сбежать не получится, ибо под стулом лишь пропасть. И ступи я на неё - ничего кроме вечного падения меня бы не ждало.
Но бежать я хотел вовсе не от отчаяния. Нет. Предо мной был второй стул. На нём сидела фигура в белом халате, тёмных брюках и... Быть может, своеобразном сером свитере под халатом. Это бы не звучало так угрожающе будь у фигуры лицо. А его не было. Лишь огромный сгусток серого дыма, вырывающийся из того места, где шея должна была соединиться с телом. И эта фигура встала.
Она шла ко мне. Странно, дёргающееся, словно тряпичная кукла или марионетка, которой управляла чья-то неведомая рука. Но вот она уже стояла надо мной. Её руки, сотканные из такого же тумана, но более цельного, потянулись ко мне. И я мог только кричать.
***
Этот безумный кошмар снился мне каждую ночь с тех пор, как ко мне вернулись мои прошлые воспоминания. И не было ни единой ночи, где я бы мог спастись от него. Однако и сказать, что это ломало мою жизнь, я не могу - достаточно было заснуть вновь после жуткого пробуждения и кошмар уже исчезал.
В первые дни я пытался освоиться в новом для меня мире и лучше его понять. Здесь я столкнулся с одной из главных проблем для себя - письменность. Очевидно, что в этом мире она значительно отличалась и хотя мой мозг, а вернее сказать, мозг мальчишки, коим раньше я был, хранил знания о речи данного мира, но ни одного воспоминания о письменности. Этому было вполне очевидное объяснение - моя мать не умела ни читать, ни писать. Так же, как по всей видимости и отец. И книг в нашем дому оттого не водилось совсем. Исходя из исторических параллелей со своим миром, я могу смело утверждать, что во всей деревне один дай бог священник может писать и читать.
Да, тут была церковь, однако отнюдь не христианская. Церковь деревни Гринривер, - моей родной деревни, - представляла из себя серокаменный короб высотой в два этажа. Украшал же её достаточно необычный знак. По своей сути он представлял собой квадрат, в центре которого были линии, символизирующие так называемых "епископов". Из верхних углов этого знака шли линии, сходящиеся в круг, символизирующий Око Создателя. Как я понял из рассказов мамы, которые я старался задавать ненавязчиво, Создатель был огромным Оком, живущим на небесах и хранящим наши жизни. Вот такое представление о Боге было в этом мире. Впрочем, вряд ли мне это понадобится, - как тогда подумал я, - я и в прежнем мире был атеистом.