Представшее зрелище было не лучше того, что лекарь увидел в Белой гостиной. Бедра были почти полностью покрыты кровоподтеками, а верхняя треть голени была замотана пропитанными кровью тряпками аккурат до того места, где заканчиваются обычно бриджи и начинаются ремни сандалий.
- Все под одеждой — прошептал Айрик. Он размотал бурые тряпки, покрыл мазью скальпированные раны, кольцом охватывающие голени, забинтовал и, укрыв несчастного, вышел из покоев.
«Не лезь в это, не думай об этом, забудь» - как мантру твердил он себе. И как подтверждение этой позиции из темноты коридора вынырнул человек в сером плаще.
- Лекарь Айрик, господин Анастасий Лем Кнесси желает видеть вас.
Доктор только молча кивнул, и пошел следом за посланцем.
Глава Тайной канцелярии улыбнулся вошедшему — Проходите, уважаемый, присаживайтесь.
Но тот остался стоять.
- Вам нездоровится, господин Кнесси?
- Я отлично себя чувствую, не изображай дурака. Ты осматривал адмирала?
-Да, господин.
-И как ты находишь его состояние?
- Он будет жить , господин. - потом, мотнув головой, поправился — от полученных травм он не умрет.
-Это хорошо. Я так за него волновался.
Лекарь ничего не ответил, и Кнесси продолжал:
- Я надеюсь, не надо объяснять, что произойдет, если откроешь рот?
Анастасий зло посмотрел на стоящего перед ним.
Не кивает, не говорит ни слова. Стоит и смотрит. Этот тютя, этот трусливый недомерок игнорирует его вопросы.
-Ну, как пожелаешь. Стража!
В комнате появились люди в серых плащах — Отведите этого на нулевой уровень — н участник заговора против государя.
Если Анастасий Кнесси и надеялся, что лекарь бросится в ноги с мольбами , то прощитался. Все с тем же невозмутимо- каменным лицом маленький человек вышел навстречу своей гибели.
Анастасий был мрачнее тучи. Гигантские руки то и дело касались висевшего на поясе меча. Все чуть не рухнуло. Все еще может рухнуть. Если бы дело касалось кого-нибудь другого давно бы успокоился. Но он слишком хорошо знал Серго Эдикира, чтобы позволить себе расслабиться. Даже сломленный и накачанный наркотиками тот мог выкинуть такое, до чего другим и в ясном уме не додуматься. И вывернуться как сафарин из силков. Эта история с Судом Моря — Анастасий готов был дать голову на отсечение, что Василь по своей воле не решился бы на подобное. Ну ничего. Глава Дома Кнесси тоже не вчера родился.
В дверь тихонько постучали.
- Можно?
Хорошенькая головка выглянула из-за двери.
Гигант вскочил:
- Входите, госпожа моя, прошу вас!
Лия Амина Эдикир вошла, кивнула, коралловые губки дернулись, пытаясь изобразить улыбку.
- Мне страшно, Лем. Она бросилась на шею сводному брату. Тот осторожно обнял хрупкое тельце.
- Я боюсь его… он был вчера сам не свой… оттолкнул меня, накричал… женщина заплакала.
-я стала неприятна ему. Что мне делать, Лем?
-Вы должны простить его, госпожа. У него проблемы, не до семьи.
- Но разве я многого прошу? Всего лишь чуток внимания за шесть долгих месяцев разлуки… Он не любит меня больше!
- Он предал государя, а не вас.
- Он не был таким раньше, ведь правда?
- Или мы его просто не знали. Не унывайте, госпожа. Я верен вам по-прежнему.
Красавица, наконец, смогла улыбнуться.
- Спасибо тебе — произнесла и выскользнула из комнаты.
- Это мой долг, госпожа, и мое самое заветное желание. Прошептал Анастасий Лем Кнесси, когда захлопнулась дверь.
5
Тем, кто в бой вступил с судьбой,
Не о гордости пустой,
А о долге печься надо.
(Лопе де Вега)
Глава вторая.
Плакучие березы, стройные осины, кудрявая сирень. - Кир с детства любил уютную тишину кладбища. Не раз и не два он убегал от шумных сверстников под сень старых ив и молоденьких березок, часами бродил по дорожкам паутинкой раскинувшимся среди старинных могил. Здесь суета, грозившая поглотить душу отступала перед строгим ликом смерти. Казалось, что если в жизни и есть смысл, то найти его можно только здесь, на пороге вечности.
Киру захотелось вновь пройтись по кладбищу, еще разок вдохнуть эту тишину, но времени не было. Он быстро шел к серому зданию из гранита и мрамора — «Владычней Усыпальнице».
Простившись с могилой матери — она умерла, производя его на свет — подошел к могиле отца. Еще не завял букет белых лилий, которые положил к ногам старого владыки. Серго Кир Эдикир опустился на колени, прижался лбом к холодному граниту саркофага.