Со двора Вико поднимаюсь на улицу и сворачиваю в первый идущий вверх переулочек. Первые сто метров подъем некрутой, да и тень от деревьев выручает. Но вот деревья заканчиваются. Телеграфный столб, а за ним крутой лысый горб, на вершине которого видно здание клиники. И от пекла негде укрыться. Вот уж Лысая Гора – Голгофа. Ладно, вперед!
До клиники иду вверх без остановок и доползаю на автопилоте. Толкаю дверь, на автомате бреду по темному коридору. Вот и регистратура. Но дойти до цели не могу. Дышать нечем, легкие судорожно хватают горячую пустоту... Зачем-то сбрасываю с головы кепку, срываю темные очки и бросаю их в кепку. В голове какие-то ошметки вместо мыслей. Воздуха! Почему я не могу вдохнуть воздух? Как странно на меня смотрят сидящие на пластиковых креслах люди.... Если я не пройду эти три шага до регистратуры, я умру.... Пошел....
Крашеная в рыжий регистратор что-то меня спрашивает. Говорить не могу, и просто показываю на левую сторону груди.
«Боль в груди?» - я киваю.
«Вам нужно в отделение неотложной помощи. Пройдите туда» -
Собрав последние силы, хриплю: «Не могу. Не дойду». -
Она быстро говорит: «Садитесь. Сейчас они вас заберут».
Шатаясь доползаю до брошенных сумки и кепки, но не сажусь. Я слишком занят. Нужно ухватить кислород и, что бы то ни было, дышать и дышать. Ко мне подкатывают кресло.
«Садитесь». - Опускаюсь в кресло, на колени кто-то кладет сумку и кепку.
В неотложке меня как-то очень быстро устраивают на высокую койку, через секунду в вене игла, что-то уже капает из мешка над головой. Я все еще трачу все силы на дыхание, только теперь дышу кислородом из баллона, от которого к моему носу тянется прозрачная трубочка. Насколько я помню, в клинике везде прохладно, но с меня пот льет градом. Майка темнеет прямо на глазах. Появляется то ли медбрат, то ли врач мефистопольского облика – худой, в черной обтягивающей водолазке и с золотым кулоном на груди. Он задирает на мне майку и ловко ставит датчики с проводами. Наверное, это для ЭКГ. С другой стороны возникает полная молодая женщина, которая представляется: «Доктор Торрес».
Мефистофель внимательно всматривается в установленный сбоку от меня экран, и подзывает врача. Что-то ей показывает, что-то говорит по-испански.
Мне уже чуть полегче. Дыхание потихоньку нормализуется. Слабость только во всем теле и вроде как дрожь. Не забивая себе голову никакими мыслями, просто дышу, наслаждаясь живительной струей. Как бы то ни было, я там, где мне помогут.
Мефистофель поворачивается ко мне: «Похоже, у вас инфаркт. У нас нет возможностей лечить таких больных здесь, поэтому мы вас немедленно эвакуируем на Большой Остров». -
«Инфаркт, это точно?» -
«Это мое мнение, а точно вам скажут специалисты» -
«Так меня туда самолетом?» -
«Да» -
«Когда?» -
«Немедленно» -
«Куда?» -
«Сейчас я уточню». -
Он отходит звонить, а я тяну руку к накладному карману шортов и вытягиваю телефон. Сначала звоню Яшке и оставляю сообщение: «Сына! У меня что-то с сердцем нелады. Я в клинике, и меня отправляют на Большой Остров. Куда точно, пока не знаю. Моя динги привязана у деда. Пока, сынок. Не волнуйся, со мной все в порядке», - при этом чувствую, что голос мой не очень похож на обычный – то ли слабый, то ли дрожит....
Мефистофель возвращается и протягивает рваный листок бумаги: «Здесь я записал название больницы».
Пока, держа листок над головой, я рассматриваю название, необъяснимо, в один миг, уходит слабость, налаживается дыхание, даже тупая боль в груди отходит на второй план. Про себя пожимаю плечами: что меня сюда занесло и за каким чертом? Как же я не хочу ввязываться во всю эту больничную бодягу! Льстиво смотрю на Мефистофеля, отметив про себя, какие у него резкие, буквально, рубленые индейские черты лица: «А может я просто полежу, да и пойду? Я и так отойду. Вот, я уже совсем хорошо себя чувствую, и ничего не болит. Может не нужно меня никуда везти?».
Мефистофель, сам того не подозревая, отвечает классической для моего поколения фразой: «Надо, друг, понимаешь, надо». Даже интонация как у Шурика. А смотрит на меня понимающе и сострадательно.
Да я и сам понимаю, что надо. Как ни зажмуривайся, а слово прозвучало: инфаркт.
Звоню Свете и без всякого энтузиазма сообщаю новости. Жалко, что она так далеко, во Флориде – это ведь ужасно, переживать такие новости вдалеке, не имея возможности ни помочь, ни, хотя бы, своими глазами оценить ситуацию.
Скорая подвозит меня прямо к самолету нашего маленького аэропорта. Меня с носилками сначала налаживают головой вперед, потом, передумав, носилки разворачивают и запихивают меня в самолет ногами. Приходит в голову: «Наверное, чтобы не выносить вперед ногами. Интересно, а этот обычай или поверье только у нас или здесь тоже?» Здоровенный санитар чуть придурочного вида пристраивает у меня в голове кислородный баллончик, с которым я соединен трубкой. Рядом кладет пластиковый пакет, из которого, по идее, должно что-то капать через введенную в запястье иглу.