Спокойно и без суеты разворачиваемся на выход и проходим мимо ближайших яхт. Справа белый катамаран под латышским флагом, слева проплывает большая парусная яхта с американским флагом на корме и черными пиратскими на обеих мачтах. Все, толпа позади, можно расслабиться.
Минут через пятнадцать сын укладывается спать. Это у него, как ритуал – двинулись в путь, значит ложись спать. Я же закуриваю и глотаю кофе из большой армейской фляжки, которую Яшка на днях притащил с берега. Поудобнее устраиваюсь в парусиновом кресле. Волна побольше, чем вчера. И идет с непривычного направления. Обычно волна идет с востока, с Атлантики, и ветер с той же стороны. А сегодня вроде как с юга, прямо с борта волна. Настраиваюсь на долгое сидение у руля. Слева неспешно наплывает островок Бак-Айленд, с другой стороны тянется берег Сент-Томаса.
Чувствуется, что на берегу большой праздник. Обычно между Бак-Айлендом и Сент-Томасом очень оживленное движение. А сегодня тихо.
Во-он там где-то на дне яхта Рокфеллера покоится, точнее ее обломки. Мы с сыном на нее погружались четыре года назад. Чуть подальше затонувший десантный корабль. Затонувших судов здесь тьма-тьмущая.
Зашипела лежащая у моих ног рация. Женским голосом объявление по поводу праздничного феерверка и требование убрать стоящие там-то и там-то яхты. Кто не уберет, будет оттащен на буксире.
А теперь мужской голос с латиноамериканским акцентом сообщает, что будет выходить в море таким-то фарватером. Не разобрал название судна. Надеюсь, это не один из круизных лайнеров. Минут через двадцать я буду пересекать фарватер, по которому лайнеры входят в бухту Шарлотты-Амалии, и выходят из нее. Как только он выйдет на волю, сразу же начнет набирать ход, и к моменту моего подхода будет совсем рядом. Значит нужно будет уклоняться в сторону. Посматриваю вправо, но никакого выходящего из бухты лайнера не вижу. Зато вскоре замечаю торговое судно, судя по всему, один из каботажников. Корпус серого цвета, а надстройка и трубы белые. Прикидываю его курс, свой курс, скорости.... Вроде пройдет впереди с запасом, и мне ничего не нужно делать. Так и выходит.
Качается «Мамба», рокочет дизель, посвистывает ветер, медленно-медленно проползают справа от меня знакомые бухты Сент-Томаса и окружающие его островки – Хэссел-Айленд, а теперь Уотер-Айленд. Там мы стояли первые три месяца после переезда на «Мамбо» и до перебазирования на Кулебру. Вижу низко летящий на фоне высоких зеленых холмов лайнер. Даже трудно понять, то ли он еще снижается, то ли уже катится по полосе. Взлетная полоса аэропорта в Сент-Томасе чуть ли не по берегу моря идет.
Все эти острова для меня привычное окружение, а для кого-то, наверное, чистая экзотика. Если посмотреть на карту Карибского моря, то справа от Кубы будет большой остров Гаити, еще правее тоже не маленький Пуэрто-Рико, а дальше по часовой стрелке Американские Виргинские острова, потом Британские Виргинские острова, а дальше полная международная мешанина – наполовину французский, наполовину голландский Сент-Мартин, потом куча независимых островов-государств, потом опять что-то французское... Так и идет эта полоса островов до самой Венесуэлы. Весь этот славный коллектив называется Малые Антильские острова. На фоне больших островов Кулебра совсем крохотная, и относится она к Испанским Виргинским островам.
Далеко впереди уже четко вижу в море Сейл-Рок. Когда вышли от Сент-Джеймса, ее вообще не видно было. Постепенно подворачиваю влево.
Серый день, серая вода, сзади пелена дождя и сбоку дождь. Наверное и нас прихватит. Иногда рация выдает малопонятные сообщения на английском или испанском. Время от времени привстаю, чтобы посмотреть, на месте ли динги. Привязанная к «Мамбе» десятиметровым тросом, желтая динги послушно тянется за нами, кивая приподнятым носом каждой волне.
Проходит час, потом еще час. Затихает волна, стихает свист ветра, поскольку теперь он дует сзади. Зато натягивает соляровый запах выхлопа от двигателя. Отсутствие ветра создает и еще одно неудобство. Рокот двигателя - естественный и привычный звуковой фон. Когда идешь против ветра, свист ветра может вообще заглушить звук двигателя. Тогда из звукового оформления остаются только ветер и удары волн. В отсутствие же ветра, если к реву дизеля прибавляется какая-то непонятная нота, ты поневоле сразу настораживаешься. Потом, через секунду, соображаешь - самолет прямо над нами пролетел.
От скуки и серости дня тянет в сон. Только и делов, что держать курс и посматривать вперед, чтобы не наткнуться на оборвавшийся рыбацкий буек. Часто курю. Когда рука тянется к пачке, уговариваю себя: «Вот, посмотри на часы. Ты только пятнадцать минут назад курил. Подожди еще пятнадцать минут, а пока кофейку хлебни» -