«Ссылочность» вообще несостоятельна. Ответа на вопрос: «откуда я знаю?» — не существует. Т.е. если его ставить относительно каждого «знания», то оно невозможно как таковое. Знания «откуда-то» не существует. Т.е. оно и есть заблуждение. Почему Ницше ополчился против Сократа с его «незнанием»? За его рационализм, во имя иррационализма. Хотя это уже постмодернизм, представителем которого он себя не считал.
Ну так что же? Знаю и баста? Или вместо «субстанция-субъект»» «субъект-субстанция»? Или не мир в человеке, а человек в мире… надобен теперь?
Но это простое переворачивание ничего существенного не даст.
Или в самом творчестве как феномене что-то должно быть переосмыслено, пересмотрено? Или даже не «что-то», а радикально с идентификацией его в качестве бытия? Т.е. как бытие не избытия? Постмодерн — это и есть звонок-предупреждение о творчестве как демонстрации человеческого из чего-то нечеловеческого. Тут в пику Ницше и должно предстать «человеческое, человеческое, слишком человеческое». В этом смысле творчество не демонстративно, а может даже «тавтологично»?! Бытие из небытия — не порождение, не достижение, не представление даже себя, а безоговорочное предложение себя перед другими и Другим вообще.
Творчество тогда беспредпосылочно. В нем уже нет релеваций: человек — мир, мир — человек, а человек и есть мир, а мир и есть человек. Марксова «свободная индивидуальность», идущая на смену «отношениям личной зависимости» и «отношениям личной независимости, построенных на вещной зависимости».
Но ведь это «предложение себя перед другими» подо-зрительно? А не «обнаружение ли себя в другом» имеет или должно иметь место? Иначе это и будет обыденностью, повседневностью, обособленностью или даже пресуществлением? Т.е. вопрос: откуда я знаю — находит ответ в том, «куда я знаю», «во что верю!» Происходит вообще хроно-топическая трансформация или переформатизация прошлого на будущее, местоимения — на место пребывание (имярек).
-7-
Мысль и есть слово, она же и с-мысл, и кон-текст, и под-текст, и еще черт знает чего-текст. Но теперь почему-то именно все упёрлось в текстуальность? А что если и в самом деле именно в теперешней, но не всегдашней, «упертости», но не в абстрактной текстуальности вообще и заключается про-блема?!
… Но это и означает окончательное (может быть) «доказательство бытия бога!» Т.е. Евангелие от Иоанна, где «вначале было слово…» — это самое пронзительное для нынешних homo sapiens откровение, пред которым им надобно наконец-то после всех искушений, заблуждений, словоблудий пасть на колени перед мыслью как словом или словом как мыслью? Слава тебе небесному программисту!
И этот самый homo sapiens, который втуне торчит в нас, обнаруживается «в» тогдашнем или «до» — тогошнем состоянии, т.е. присутствии?! Да, именно в при-сутствии. Именно оно-то и говорит в нас и через нас. Стихия Слова, не только в поэзии, но и вообще в том, в чем мы предстаем вовне себя — психологически, социально, исторично, пространственно, временно…
Т.е. пресловутое «внутреннее» не только беспредельно глубокое, но и вечное, т.е. бездонное и изначальное («без-начальное», наверное не годится: тут видимо преимущество времени перед пространством?!)
Но это и есть философ в превозмогании над филологом, т.е. уловитель слова в преимуществе над слугой слова. И ему же поэтому приходится «метать бисер перед свиньями». Т.е. во власти слова быть из мысли или наоборот, в мыслях быть из слов: но правда тут и корректность нужна: «… несказáнных слов». Более того, мысль и есть несказáнное слово!
Да, но тут ведь как: в начале было слово, но до того была мысль?! Быть-то слово могло лишь из мысли… о нем?! Но которое это слово по закону отчуждения (кстати, не это ли и есть всемирный закон творения (творчества)?!) забыло. Да оно и не могло быть произнесено (выражено, прописано…) без того, чтобы забыть, т.е. в забытии. Но тут, не простая реляция, а веер забытий из одной и той же мысли. Поэтому-то и много слов, много языков. И они все рождаются и рождаются. А откуда вот вопрос?! Говорящий не знает!