– Не. Ни к чему. Удобно. Привычно. Гигиенично. Как самочувствие? Сегодня получше?
– Я, Гриша, сегодня как новенький. Вчерашняя дичь уже сном кажется.
Гриша набил в сковородку яиц и уже через пару минут раскаленная сковорода была водружена на стол. Мы с аппетитом принялись вилками продвигаться к центру и вскоре яичница была побеждена.
– Благородный продукт, яичница, изыск вольного ума… – довольно пробурчал Гриша, откидываясь на стуле. – Что делать планируешь?
– Не решил ещё. Может к тетке, в деревню, скатаюсь, может ещё чего в голову придет. От города реально тошнит.
– Я, Костя, думаю, это идея ценная по-любому. Дровишек поколешь на свежем воздухе, на рыбалку сходишь, в баню. Баня, вообще, половина дела. Храм души. С родственниками табуретовки, этой вашей знаменитой, выпьете. Глядишь и отпустит тебя. Можешь у меня сколько надо перекантоваться, а потом скатайся в деревню, развейся.
Коротко звякнул телефон. Я поднял экран к глазам и несколько раз перечитал сообщение – «Я тебя предупреждал!» – с каждым разом все больше и больше холодея внутри.
Номер отправителя был двадцатизначный, незнакомый. Отправленный, скорее всего через какую-то компьютерную программу телефонии.
– Вот, – показал я Грише. – Продолжение банкета.
– Забавно, – согласился он. – Я человек завистливый, но тут завидовать нечему. Кому ты на ногу наступил? Вспоминай.
– Не знаю, поверь. Толстяк этот, нелепый… С другими, вроде, и не собачился даже.
– Толстяк вряд ли, там это какие-то соседские разборки. А угрозы по телефону – это уголовкой пахнет. Цугундером. Хорошо подумай – где, кому и как ты мог перейти дорогу.
– Да и думать нечего, вел себя, как всегда, не борзел нигде, не рыпался. С бабкой этой через дверь поговорил, но она мне, колоша старая, квартиру залила.
– Я думаю так, сейчас я тут вещи пораскидаю и чайку сделаю, а потом мы с тобой пойдем пиво купим. Посидим, кино какое из старых посмотрим. А вечером я тебя на электричку посажу и езжай на природу. Недели две там посидишь, половина проблем сама-собой пройдет, такое мое авторитетное мнение. Арабский чай есть, зеленый. Будешь? Воблой аж пахнет.
– Не люблю я, когда чай рыбой пахнет, не уха же. Обычный у тебя есть?
– Только в тампонах.
– Да фиг с ним, давай в тампонах.
Гриша поставил на огонь чайник и принялся отмывать сковородку. Делал он это планомерно, по одному ему известной системе, все время меняя мочалки, с пластиковой на металлическую. Чайник уютно посапывал на плите, хотелось сидеть здесь все время и ни о чем не думать. Идти за пивом не было никакого желания. В голове не было не одной мысли и хотелось сохранить это ощущение покоя и тупости. Пива не хотелось.
Попрошу его сделать чай с лимоном – подумал лениво. Пусть он начнет в холодильнике лимон искать, головой треснется, и никуда не пойдем. Просто посидим тут, чай попьем.
– С лимоном мне Гриш, сделай. Лимон у тебя есть?
– Для друга ничего не жаль, – ответил он. – Даже последний лимон. Правда он гнилой совсем, я его вон там за кефиром видел вчера.
Он нырнул в недра холодильника и через мгновение, мимоходом избежав удара головой об морозилку, продемонстрировал мне сморщенный, но вполне годный фрукт.
– Годится, – сказал я. – Потолще отрежь, не жмись.
– Не боись, – ответил Гриша. И лихим движением ножа, соскользнувшего с лимона, практически отрезал себе указательный палец.
Нож рассек палец чуть ни до кости, но кровь пошла не сразу, а через секунду, как бы подумав и решив все вокруг залить.
Кровь. Жгут. Аптечка! Это были мои первые мысли.
А вторая мысль была вполне четкой – за пивом не пойдем!
Когда аптечка была найдена, а кровь остановлена перекисью и бинтами, мы наконец-то уселись пить остывший чай.
– Разбалансировка чувств, – сказал Гриша, прихлебывая чай. – Я себя уже лет двадцать ножом не резал. Даже забыл, как это делается.
– Ты, наверное, будешь смеяться, – нервно предположил я, – но у меня такое ощущение, что это было моё желание, которое типа исполнилось.