– Пусть у меня все получится…
И активировал прыжок, из последних сил надеясь, что у того хватит энергии, чтобы сделать то, что еще никто и никогда не делал.
***
Адмирал Дубинин задыхался, по лицу катились крупные капли пота, но он держался. Петр Басов попросил помощи, и теперь адмирал не мог себе слабости. Бой замедлялся, теперь никто не мог позволить себе больших скоростей, и это дало небольшую передышку, но адмирал не спускал глаз с планетоида чужаков: где-то там фрегат Басова готовился привести их план в исполнение.
Он так пристально смотрел, что сначала даже не понял, что началось. Проморгавшись и смахнув слезы, Дубинин победно рассмеялся, но кашель его больше походил на карканье. У Петра получилось! Там, далеко, контуры планетоида изменились, он медленно, но уверенно уменьшался, проталкиваясь сквозь пробоину в ткани пространства. Фрегаты врага беспокойно заметались, часть из них бросилась к планетоиду, они ныряли в ущелья целыми роями, но сделать бы все равно ничего не успели: остановить прыжок нельзя. Когда планетоид уменьшился до сферы не больше десятка километров в диаметре, адмирал отдал приказ всем кораблям, несущим лучевое оружие. Плотный поток когерентного излучения ударил в продолжающий сжиматься комок металла и камня, разогревая его, заставляя светиться багровым. А потом сфера исчезла.
– Прощай, Петр, – негромко сказал адмирал, утирая лицо рукой. Глаза его покраснели от дыма, а влага, конечно же, скатилась со лба. – Все кораблям Альянса! Давайте заканчивать!
И первым перенес огонь на врага. Его все еще оставалось много.
***
Челноки не успели улететь далеко. Выведенные на высокую орбиту, они изображали обломки и космический мусор, а Хомский с Брандхорстом пытались навести порядок. Они все видели, куда полетел капитан, и что произошло после. К моменту, когда рядом оказался линкор с открытым посадочным портом, доктор уже кое-как успокоил экипаж, раздав кому успокоительное, кому – медицинский спирт из перевязочного набора. Сам он держался неплохо, только иногда взгляд его уходил в себя, а губы начинали кривиться.
Встречать их в ангар явился сам адмирал Дубинин. Хомский и Брандхорст спустились по аппарелям каждый из своего челнока, вытянулись, отдав честь.
– Господин адмирал, экипаж фрегата «Селенга» доставлен в полном составе, за исключением… – он дернулся.
– Вольно, бойцы, – устало прохрипел Дубинин. – Он нас всех спас, а?
– Так точно, – каркнул перехваченным горлом Хомский. – Я должен был с ним полететь!
– Выгружайтесь, – адмирал махнул рукой, и к челнокам двинулись подоспевшие медики. – И почему вдруг «Селенга»?
– Это был его корабль, – ответил сержант хмуро.
– А, понятно… Капитан уходит с кораблем… – Дубинин кивнул. – Петр герой. Я ему даже завидую, вот честно. Да и вам тоже. У меня ведь в последние годы… а!
Он отмахнулся и пошел дальше. Десантники шагали за ним, а Дубинин заговорил:
– Это было… лет восемьдесят назад? Или восемьдесят пять… Я тогда только поступил в кадетский, и ко мне в первый же день подошли трое со старшего курса, и давай гнуть: должен денег, должен пайку… Ну тут одному в ухо прилетело, я гляжу – а это Петр! Ну, я тогда не знал, что его так зовут, конечно. Ну так вот, он одного, я к остальным…
Они скрылись за поворотом тоннеля, а в ангаре продолжалась бурная активность. Аккуратно выкатили медбокс, в котором лежал раненый десантник, а через мембрану продолжали протискиваться все новые челноки с уцелевшими. Им уже было некуда приземляться, но они все прибывали, просто потому, что им было, куда лететь.
Как и остальному флоту.
Конец