Черноморцы пулемётными лентами не перепоясаны, у боцманмата лишь «маузер» в деревянной кобуре, как у Гришки, у Максутова – странный карабин. Позже «черноморец» пояснил, что это австрийский «манлихер». «Манлихеров» энтих Кучеренко отродясь не видывал. У двух остальных – трёхлинейки.
В доме на Малковом Григорий облюбовал дворницкую – девок таскать. Некоторые и сами не прочь. Но всё не то.
А вот на днях прошла тут одна. Красотуля! Потом обратно – под руку с каким-то хлюпиком. Хлюпик, судя по всему, из министерства.
Запал Гришка на девку. Хороша, зараза! Молоденькая, ладненькая. Васька, докер с Петроградского порта, сказал, будто это сама княжна Голицына. «Что ж, тем лучше, – решил «десятник». – Помещики и фабриканты простых девок портят? Портят. Почему ж мне, простому человеку, не попортить девок эксплуататоров? То-то же. Эх, узнать бы, где живёт»…
Два дня спустя настроение было особо поганое. Уже стемнело, «десятник» сидел у костра. Тут глядь, знакомая фигура из министерства топает.
– Ну-ка пошли, потолкуем, – кивнул он Пашке и Остапу, сослуживцам с «Рюрика», показав глазами на хахаля княжны.
Подкатили, стопорнули. Испугался хлюпик, но виду не подаёт. Руки в карманах. Что там у него, интересно? Они к нему со всем почтением, а он грубить начал, какую-то ахинею понёс. Но когда оскорбил товарища Ленина… Кучеренко схватился за кобуру. Гришке, в общем-то, на Ленина и прочих плевать. Но марку красногвардейца держать надо. Ярость была неподдельной. Не из-за Ленина, знамо дело, из-за девки.
Тут что-то острое впилось сзади в шею. Гришка схватился за ужаленное место. Силы моментально испарились, навалилась апатия.
– Да ладно, Гриш, оставь его! – раздался голос гвардейца, Прилуцкого. – Контуженный, что с него взять.
«Десятник» обернулся. Странная четвёрка зачем-то отошла от пикета саженей на десять.
«И верно, ну его к Антихристу, буржуя этого!» – решил Гришка и молча отвалил…
Больше Кучеренко к хлюпику не приставал. Повода не было. Вот если б девку ту ещё раз увидеть…
У Григория отпала челюсть. Он протёр глаза. Нет, не привиделось. Она! По тротуару, цокая каблучками, спешит та самая краля. Княжна. Вот это фарт!
На девке чёрные пальто и шляпка.
«К хлюпику своему топает, не иначе», – подумал Гришка и, заливисто свистнув, прокричал:
– Эй, барышня!
Краля обернулась, но останавливаться не стала.
– Давай к нам! У костра согреешься! Компания у нас весёлая!
Княжна ускорила шаг.
– Зря! – проорал вдогонку «десятник».
«Вот так, значится! – подумал раздираемый ревностью и завистью Гришка. – Ладно».
План созрел быстро: кралю – в дворницкую, хлюпику – по сопатке. Будет трепыхаться – пристрелить и вся недолга. Деваться им некуда. Мимо пикета всё равно пойдут.
Легонько пихнул сослуживцев с «Рюрика» и показал глазами на девку. Те понимающе кивнули. Пашка направился в дворницкую.
Мимо прокатил грузовик, битком набитый солдатами и рабочими с красным повязками на рукавах.
Григорий обернулся. На него в упор глядит Прилуцкий. «Черноморец» медленно покачал головой. Кучеренко сплюнул под ноги.
2. Программер Тоха
(Формально – ООО «Либерсофт»
Фактически – МПС Российской Республики)
Вечер 16 (29) октября 1917 г.
МПС Российской Республики
г. Петроград
«…письмоводитель 3-ей канцелярiи У.К.Ж.Д. М.П.С. Россiйской республики губернскiй секретарь А.Д. Воронцовъ» подписал докладную Тоха и, обмакнув перо в чернильницу, вывел дату «16 октября 1917 г.».
Очередной состав застрял на семьсот восемьдесят девятой версте Московско-Киево-Воронежской железной дороги. Далеко не первый случай. Драпающие с войны солдаты гроздьями висят на вагонах, сталкивают друг друга с крыш. Мест на всех не хватает.
Бегущие разбирают пути, чтоб вынудить взять их на поезд, избивают и даже убивают начальников станций…
Через неделю после прибытия в Петроград, двадцать первого июля по старому стилю, Тоха утроился письмоводителем в Управление казённых железных дорог Министерства путей сообщения. Василий Фёдорович Голицын посодействовал. По его же протекции программеру присвоили чин губернского секретаря.