Хронос-2. Ледяной поход
1. Десятник Кучеренко
(Красная гвардия)
28 февраля (13 марта) 1917 г.
г. Кронштадт
Ещё какие-то два-три месяца назад минно-торпедный содержатель броненосного крейсера «Рюрик», флагмана Балтийского флота, унтер-офицер первой статьи(1) Григорий Афанасьевич Кучеренко считался одним из лучших специалистов минно-торпедного дела Балтфлота. И по праву.
(1) Унтер-офицер первой статьи — нижний чин специалистов в Русском императорском флоте, соответствовал старшему унтер-офицеру в пехоте. В современной Российской армии соответствует воинскому званию «сержант» или «старшина первой статьи» на флоте (прим. автора)
В начале декабря «Рюрик» получил в бою повреждение и с тех пор стоит на ремонте в Кронштадте. Экипаж квартирует на берегу. И вот уже месяц как к ним зачастили странные люди с лихорадочно блестящими глазами. Называются то эсерами, то социал-демократами, то большевиками. О чём-то рассказывают.
Григорий поначалу не прислушивался — болтают и пусть себе. Офицерам это не нравилось. Одного, жутко говорливого командир корабля даже приказал схватить и расстрелять.
Матросы зароптали.
То там, то здесь доносились обрывки фраз, пора, мол, буржуев к ногтю. Вскоре появился очередной агитатор. «Чего ж они такого рассказывают, что им так хлопцы внимают?» — недоумевал минёр-торпедист. Решил пойти послушать.
И тут у него словно пелена с глаз упала. «Капиталисты угнетают рабочий класс! — негодовал распалённый страстной речью агитатора Гришка, сам будучи, из псковской рабочей семьи. — За что мы тогда воюем? За что льём свою, рабочую, кровь? За капиталистов⁈ Чтоб проклятые эксплуататоры ещё больше богатели⁈ Чтоб и дальше пили кровушку трудового народа⁈ А вот хрен! Хватит! Долой!».
Григорий быстро увлёкся идеями революции. Эсеры, социал-демократы и прочие кадеты как-то не вдохновляли. А вот лозунги анархистов нашли отклик в очерствевшей душе минёра-торпедиста.
Позавчера «Рюрик» вышел из дока, но приказа возвращаться на корабль до сих пор нет. На борту лишь офицеры да вахтенные.
Стук в дверь вырвал из полудрёмы. В тесную комнату, где квартирует Кучеренко, ввалились матросы.
— Чего надо? — хмуро бросил Гришка, даже не думая вставать с узкой кровати.
— Гриня! — радостно оскалился комендор первой статьи Остап Твердохлеб. — На «Авроре» восстание! Началось! Ну шо, Гринь, на борт, а?
Кучеренко вскочил.
— На борт!
Быстро обулся, надел рубаху. Напялил на голову бескозырку и, схватив висевший у двери бушлат, выскочил с матросами из каморки. Даже запирать не стал.
— Где все? — спросил он, на ходу застёгивая пуговицы.
— К «Рюрику» пошли.
Спустились по лестнице и вышли на улицу. Небо низкое, свинцовое. С Финского дует холодный февральский ветер.
Вот и корабль.
Гришка быстро взбежал по трапу. Тут уже все из его минно-торпедной команды.
— Где Скородинский? — спросил он у минёра Пашки Шустова.
— У себя. В каюте.
— За мной!
Спустились в каюту. Ударом ноги Кучеренко вышиб дверь. Бледный командир — младший специалист минно-торпедного вооружения лейтенант граф Пётр Сергеевич Скородинский лишь успел надеть брюки и набросить китель поверх исподнего.
— В чём дело? — грозно спросил лейтенант, но голос предательски дрогнул.
Гришка без лишних разговоров ударил офицера кулаком по лицу. Скородинский отлетел к стене и сполз на пол. Матросы набросились на упавшего командира и стали бить его ногами, приговаривая:
— У-у-у, мразь! Сука! Узурпатор!
Гришка взял висящий на стуле кортик, вытащил из ножен. Блеснуло лезвие.
«Красивая вещица, — решил Кучеренко, — пригодится!».
Вложил клинок обратно и прицепил офицерский кортик себе на ремень. Графу больше не понадобится.
Офицера, босого, с кроваво-синюшным лицом и в порванной с кровавыми пятнами рубахе выволокли на палубу. Григорий поднялся следом. Жилистые матросские руки поставили бледного, избитого лейтенанта на колени. На миг в душу закралась жалость. Граф — в общем-то, неплохой человек, храбрый моряк…
«К чёрту сопли! — одёрнул себе унтер-офицер. — Скородинский — проклятый эксплуататор и угнетателей. Враг рабочего класса».
На баке сухо щёлкнули пять револьверных выстрелов.
«Хлопцы офицерьё добивают, — решил Григорий. — Молодцы!».