— Шо?
— Остынь, Павло! — прикрикнул первый. — Куда идёте?
— В Одессу, — соврал Тоха.
— Ха, Олесь! — вскинулся ещё один на тёмной лошадке чубатый парень в кожанке. — В Одессу! Так я ж в Одессе всех знаю!
«Вот блин! — напрягся программер. — Возможно, этот чувак из Одессы, а может, и нет. На понт берёт?».
— Где в Одессе живёшь? — спросил чубатый.
Тоха ляпнул первое, что пришло в голову:
— На Молдаванке.
Четвёртый остановил лошадь за спиной. Тоха обернулся. Здоровый детина. Бородатый.
— Ха! На Молдаванке? — оскалился «одессит». — Да я там всех знаю.
Программер решил «съехать на базаре». Главное — напор.
— Гонишь, паря.
— Шо? — вскинулся «одессит» и крутанулся на лошади.
— Гонишь, говорю. Кого ты, нах, знаешь? Ваську Батона? Кольку Рыжего? Ромку Князя?
— Какой ещё Батон?
— Это, в натуре, уважаемые люди. Так что гонишь ты, братуха. Гонишь, как литерный мимо пакгаузов. Никого ты не знаешь и не был никогда в Одессе.
— Да я…
— Что за красуля с тобой? — прервал сзади бородач.
Тоха обернулся.
— Я ж сказал. Жена моя.
Бородач блеснул белозубой улыбкой, игнорируя программера:
— Не хочешь со мною прогуляться, красавица?
— Вы слышали? — с вызовом ответила Настя, под личиной простолюдинки в ней стала просыпаться княжна. — Я замужем.
Видать, «съехать на базаре» не удастся.
Бородач повёл рукой с зажатой нагайкой вокруг:
— Я — хозяин этих краёв. Любая девка или баба здесь моя. Право первой ночи. Слыхал?
Начитанный гад. И он здесь главный.
— Так хозяин? Или бандит?
Главный рассмеялся. Вытер рукой глаза.
— Уф, рассмешил! Давайте, хлопцы, хватай её и ко мне. А ты, мил человек, — он указал нагайкой на программера, — руку из кармана вытащи.
Двое «хлопцев» соскочили с коней и пошли к Тохе с Настей.
Медлить больше нельзя. «Это — конец! — решил попаданец. — Но Настю я им не отдам!»
Сейчас ему на развороте удобно выстрелить в бородача. А Настя очень хорошо может пальнуть в этих двух.
— Твои — двое. Мой — главный, — шепнул Тоха.
— Да, милый.
Тихо скомандовал:
— Давай!
Тоха разворачивается, вытаскивая руку из-за отворота полушубка, и направляет револьвер на бородача. Княжна вскидывает револьвер. Тоха жмёт на спуск. Выстрел. Бородач усевает поднять коня на дыбы и сваливается на землю. Два сухих выстрела. Вскрик. Кто-то из бандитов упал к ногам. Другой, подскочив, схватил Настю за вооружённую руку. Княжна ударила мужика ногой по голени, Тоха с разворота — рукояткой в висок. Хрустнула кость.
Четвёртый всадник взмахнул шашкой. Время замедляет бег. Шашка приближается к голове. Программер с трудом поднимает руку с револьвером. Глухой, тягучий выстрел. Шашка разворачивается и бьёт Тоху по голове плашмя.
Бум! Вспышка боли и темнота.
Программер очухивается от прикосновения чего-то холодного. Снег. Вскакивает, голова отдаётся болью. Всадник, ударивший шашкой, лежит на спине в десяти шагах.
— Антош, — в паре метров от него Настя.
Тоха осматривается. Вроде тихо. Глядит на жену.
— Фу. Кажись всё.
Движение слева и клацающий звук. Программер оборачивается. Бородач вскакивает и с позиции «с колена» целится из карабина в княжну. Время и пространство снова будто загустевают. Тоха не видит, чувствует, как палец бандита давит на спуск. Спусковой крючок надавливает на спусковую пружину, шептало соскальзывает с боевого взвода. Пружина, разжимаясь, с силой посылает вперёд ударник, и тот бойком разбивает капсюль патрона. Медленно загорается порох, и пуля ввинчивается в нарезы ствола. Тоха с трудом вытягивает руку с револьвером в сторону бандита. Тело движется, будто в вязком строительном растворе. Главное встать между Настей и пулей. Яркая каракатица расползается вокруг ствола, и оттуда выплывает, на миг блеснувший латунью, остроносый цилиндрик. Программер трижды жмёт на спуск.
Бу-у-у-м!
Бу-у-у-м!
Бу-у-у-м!
Куда полетели его пули, неважно. Тоха видит лишь плывущую к нему пулю бандита. «Давай, давай, сука, скорее. Вот он я!» — шепчут непослушные губы.
Нога подгибается, поскальзывается, и Тоха медленно оседает. Пуля приближается. Попаданец пытается извернуться, подставить грудь. Нет, не успевает. Подставить руку! Пуля прошивает рукав, не задев плоть, и уходит дальше. Тоха шлёпается на покрытую снегом землю. «Нет, мать твою! — мысленно орёт Тоха. — Ламер грёбанный!»