С полсотни солдат уже поднялись на Клухорский перевал и уже спустились с него, отправившись на переформирование. На него уже выдвинулась свежая часть и закрепилась там, но ненадолго, менее, чем через две недели, пятнадцатого августа, большая их часть погибнет. В живых из первого батальона восемьсот пятнадцатого стрелкового полка, выдвинутого на перевал из Абхазии, останется всего семнадцать человек. Мне было больно думать об этом, но сейчас я ничего не мог для них сделать. Для того, чтобы эти ребята остались в живых, нам всем нужно будет очень долго и кропотливо не просто работать, а пахать. Это в первую, пробную хроноэкспедицию отправляется только один человек, а потом число хронодиверсантов будет постепенно увеличиваться, а вместе с этим будет расширяться и наша зона действий, а также глубина погружений в прошлое, пока не придёт время однажды шагнуть в будущее. Что же, лиха беда начала, а потому как только хронокапсула прибыла на место, я первым делом огляделся.
На горе и на её склонах не было ни единой души. Как это и должно было быть. Устраивать немного ниже по склону пулемётное гнездо было слишком рано и потому мой напарник-искин, которого звали Деноал, вместо этого выпустил во все стороны пять дюжин своих мониторов-разведчиков. Пять из них на огромной скорости помчались в пыльный, измученный страхами и жарой Ворошиловск, будущий Ставрополь. К городу уже приближались части Первой танковой армии гитлеровцев, в которую входил сорок девятый горнострелковый корпус. Части одной из его дивизий, прозванной дивизией "Эдельвейс", как раз и будут штурмовать перевалы большого Кавказского хребта и даже собьют с них наши части, но на ту сторону так и не переберутся, чтобы парадным машем дойти до Батуми и войти в Турцию, как герои. В Ворошиловске в это время насчитывалось немногим меньше восьмисот солдат и офицеров. Первого августа в городе было объявлено военное положение.
В половине четвертого, первому секретарю Орджоникидзевского крайкома партии позвонил Сталин, поинтересовался, как город подготовился к обороне и в конце короткого разговора отдал весьма странное распоряжение - срочно эвакуировать из города воспитанников детского дома, приставить к ним надёжную охрану и отправить через Клухорский перевал в Сухуми. Самым лучшим вариантом Суслову показался такой, приставить к детям остатки семьдесят седьмого разведывательного батальона и он распорядился срочно найти его командира. Им оказался лейтенант Николай Ларионов, высокого роста, атлетически сложенный, но голодный, измученный и смертельно уставший мужчина тридцати трёх лет. Выслушав приказ первого секретаря, он взял под козырёк и ответил:
- Приказ понял, будет исполнено, товарищ первый секретарь. Позвольте поинтересоваться, какой транспорт нам предоставят?
Суслов тяжело вздохнул:
- Мы нашли для тебя всего двадцать шесть пароконных линеек с брезентовым верхом. Лошади свежие, крепкие На них и поедете. Сколько человек у тебя осталось в батальоне, лейтенант?
- Двадцать три, товарищ первый секретарь, но народ опытный и хорошо проверенный. Нам бы только патронов хотя бы немного и поесть чего-нибудь горячего. Мои бойцы две недели толком не ели.
- Вас накормят и поделятся с вами патронами, лейтенант, но не позднее полудня вы должны выехать из Ворошиловска. И вот что ещё, лейтенант, этот приказ исходит от Верховного главнокомандующего, а потому ты за этих детей головой отвечаешь. В Сухуми уже знают, что Иосиф Виссарионович приказал переправить к ним сирот.
Небритый Николай Ларионов широко заулыбался:
- Приказ Верховного главнокомандующего будет выполнен, товарищ первый секретарь. Если понадобится, мы на себе вытащим подводы на перевал и спустим их к морю. Разрешите выполнять приказ?
- Иди, лейтенант, - кивнул Суслов, - но имей ввиду, если лично товарищ Сталин озабочен судьбой этих детей, значит дело очень серьёзное и ты должен подойти к выполнению этого приказа соответствующим образом. Поэтому можешь взять с собой ещё одно отделение тех солдат, которые тебе приглянутся. А теперь иди, всем необходимым, кроме сна и отдыха, тебя и твоих бойцов обеспечат.
Лейтенант Ларионов щёлкнул каблуками разбитых хромачей, лихо козырнул и круто развернулся на месте. Я даже заулыбался и одновременно с этим задумался, как же это получилось, что лично Сталин заинтересовался какими-то сиротами? Долго гадать мне не пришлось, так как Деноал почти сразу сказал мне:
- Эту мысль сегодня ночью внушил Сталину мой робот, а второй надоумил Суслова привлечь к этому делу Николая Ларионова, о существовании которого до этой поры он даже и не догадывался. Зато теперь твой предок будет на хорошем счету в Сухуми. За этот переход его даже наградят орденом Красного Знамени.
- Мне знаком этот орден, - улыбнулся я, - он и ещё восемнадцать наград Николая Ивановича Ларионова, до сих пор хранятся в нашем музее, Деноал. Бывало Ларионовы теряли всё, но только не награды своих предков и не их личные вещи. Наверное, я когда-нибудь смогу вручить их всем Ларионовым. Мы же должны получить хоть какое-то вознаграждение за проделанную нами работу?
- Это не будет вознаграждением, - отозвался Деноал, - придёт время и ты сам сможешь планировать такие и куда более сложные темпоральные операции, Питбуль. Династия Ларионовых тоже ведь была одной из причин, по которой Энорад остановил свой выбор именно на этом хрономаршруте, хотя, конечно, и не главная.
Николай вышел из кабинета и в приёмной ему сразу же объяснили, где он может получить боеприпасы, кое-что из горного обмундирования и снаряжения, а также, рассказали, где он сможет пополнить свой отряд и накормить бойцов перед отбытием. Сон и усталость у Николая, как рукой смахнуло. Он быстро спустился на первый этаж здания крайкома, вылетел на ступеньки и трижды переливчато свистнул. Измученные ничуть не меньше, чем он сам разведчики, которые с боями отступали к Ворошиловску, отдыхали неподалёку, в скверике. Они поднялись на ноги и приблизились. Спустившись вниз, Николай оглядел их и строго сказал вполголоса:
- Товарищи разведчики, нам приказано сегодня в полдень выступить из Ворошиловска и срочно двигаться в сторону гор сопровождая обоз с сиротами из местного детдома. Нас сейчас переобуют, дадут кое-что из горного снаряжения, накормят и даже подбросят нам патронов. Трофейное оружие сдавать не спешите, особенно то, к которому ещё есть патроны. Сержант Калмыков, ты вроде бы говорил, что видел вчера вечером наших коллег?
- Кого? - удивился сержант.
- Разведчиков, Калмыков, - улыбнулся лейтенант Ларионов, кадровый офицер РККА, который уже успел побывать капитаном, но лишился шпалы и ещё одного кубаря в придачу, - сколько их?
- Я точно насчитал семнадцать, товарищ капитан, ой, лейтенант, но надеюсь скоро снова капитан, - заулыбался сержант, - прикажите их заарканить и притащить сюда? Они из полковой разведки и, как я думаю, ребята серьёзные.
- Так, мне было обещано товарищем Сусловым отделение, но поскольку приказ исходит от самого, - лейтенант ткнул пальцем вверх и хитро подмигнул бойцам, - то семнадцать будет в самый раз. Срочно дуй к ним и тащи сюда, Калмыков. Как только приведёшь, сразу же найди товарища Половинкина и объясни ему самым доходчивым образом, что мы отправляемся в Сухуми по приказу самого, ну, ты сам понимаешь кого, с особым заданием партии и правительства, а потому без продовольствия даже не вздумай показываться мне на глаза. Старший сержант Савельев, ко мне! - Калмыков лихо козырнул и бесшумно испарился в лучах рассвета, а его места занял невысокого роста, сухой и жилистый, но широкоплечий донецкий шахтёр, - одетый в летний, мочальный маскировочный костюм, единственное, что ещё было на нём живо, - Двигай за мной, Савельев, будем разыскивать склад вещевого довольствия. У кого-нибудь есть ценные трофеи?
Бойцы зашевелились и стали рыться в вещмешках. Из трофеев Николай отобрал серебряный портсигар с охотником, перламутровую губную гармонику, швейцарские часы и портативный немецкий патефон с дюжиной французских пластинок-сорокопяток. Сложив всё в вещмешок, он достал из кармана трофейный пистолет "Люгер-Беби", причём американский, который неизвестно каким ветром занесло в фашистскую Германию. Он был украшен серебряной насечкой и имел накладки на рукояти из слоновой кости. Вещь, конечно, красивая, но где найти под него патроны калибра семь шестьдесят пять на семнадцать миллиметров? Надежда была только на то, что начальник вещевого довольствия клюнет на красоту и прилагающиеся к ней двадцать три патрона. Вскоре Николай объяснял это вороватому на вид, но весёлому и улыбчивому не смотря на красные от усталости глаза, толстенькому капитану-армянину. Тот, выслушав его, лениво сказал: