Закрыв лицо руками, Стиви глухо пробормотал:
— Не уходи.
— Так будет лучше…
У нее сорвался голос. Он заставил себя поднять глаза и увидел ее дрожавшие губы.
— Мне очень жаль. Я отдал бы все на свете за возможность взять свои слова обратно. Извини!
— Я понимаю…
— Ничего ты не понимаешь, Кит! — В его глазах стояли слезы. — Такого со мной никогда не было. Это невыносимо. — Кит замерла. — Послушай, это самое худшее, что могло случиться. Я собирался поразвлечься с тобой, поухаживать, если бы ты была не прочь. Но на такое не рассчитывал.
— На что? — Кит поразилась собственному спокойствию.
— На такое чувство. Я думаю, это любовь. Раньше я никого не любил… но мне так хочется видеть тебя, знать, что ты скажешь… прикасаться к тебе, слышать твой смех… — Слова сыпались из него как горох. — Это так? — Было видно, что ответ нужен ему как воздух.
— Что так?
— Это любовь? До сегодняшнего дня я никого не любил, так что не знаю…
— Я тоже не знаю, — честно ответила Кит. — Если ты действительно испытываешь такие чувства, то может быть…
— А что испытываешь ты?
Она забыла про куртку; теперь они разговаривали на равных.
— Наверно, то же самое. Я тоже не рассчитывала, что так получится. Я думала… думала…
— Что ты думала? Ты сама начала это, когда пригласила меня на танцы.
— Ты прав.
Кит мучило ощущение собственной вины. Разве можно сказать Стиви, почему она это сделала? Они слишком далеко зашли.
— На что ты рассчитывала? Чем это должно было кончиться?
— Я решила, что ты годишься для нашей вечеринки… И не ошиблась… Но не ожидала, что увлекусь тобой. Причем так сильно.
— Но это не любовь?
— Не знаю. Я тоже еще никого не любила, — ответила она.
— Мы с тобой два сапога пара. Большинство наших ровесников влюблялись уже десятки раз.
— Или называли эти отношения любовью, — сказала Кит.
— Или думали, что это любовь… Я жалею о своих словах, — наконец сказал Стиви.
— А я жалею о своих. Это было грубо, — смягчилась Кит.
— У меня даже пропал аппетит. — Он демонстративно отодвинул тарелку.
— У меня тоже…
Стиви весело извинился перед официантом-китайцем, который бесстрастно наблюдал за происходившим.
— Они ужасно удивились бы, если бы узнали, из какой дали мы сюда приехали, — заметила Кит.
— Все ужасно удивились бы, — ответил Стиви, помогая ей сесть в маленькую низкую машину.
Он довез Кит до дверей ее дома и поцеловал в щеку.
— Надеюсь, на этой неделе мы увидимся. — На его лбу был написан вопросительный знак.
— Я буду рада, если ты снова окажешься в Дублине.
— Как насчет завтрашнего вечера?
Кит растерялась. Может быть, обратить все в шутку?
— О боже, ты совсем вымотаешься, если будешь каждый день ездить туда и обратно.
— Я не стану возвращаться. Уеду завтра.
— А кто будет вести дела?
— Твоя мачеха. Завтрашний день мы начнем с чистого листа.
Стиви смотрел на нее, как нашкодивший школьник Он напоминал Кит Эммета, который надеялся и отчаянно старался выговорить фразу без запинки. Неужели рядом с ней сам великий Стиви Салливан?
— Да, с чистого листа, — сказала она.
— Я люблю тебя, Кит, — промолвил он, включил двигатель и уехал.
Кит не спала всю ночь. Церковные часы отбивали каждую четверть. Почему раньше она не обращала на это внимания? Кит встала и включила чайник Потом обвела взглядом комнату — маленькую, неопрятную, но уютную. Выходные платья, висящие на крючках, вбитых в стену, потому что в шкафу не хватает места. Книжные полки, самодельный письменный стол с красной лампой. Белоголубые наволочки… Если бы она привела к себе Стиви Салливана, ему бы здесь понравилось.
Часы били, а Кит сидела, обхватив колени, и пыталась понять причину своей непреклонности. Подумаешь, великое дело… Когда Клио переспала со своим Майклом, небо на нее не рухнуло… Сбитая с толку и одинокая, она думала, стоит ли написать об этом Лене. Наверное, стоит. Лена сама прошла через такое и поймет ее чувства.
Лена всегда организовывала корпоративные вечеринки сама. Так было проще. Предоставлять это дело легкомысленным девицам и даже Дженнифер было опасно: они могли выбрать место с неподходящей обстановкой. Лена обычно находила ресторан, где итальянские, греческие или испанские официанты могли присоединиться к общему веселью, но не позволяли себе лишнего.