— Это не Элен! Не говорите мне, что выловили ее из озера!
Он обводил взглядом стоявших полукругом людей, которых знал всю жизнь. Юный Стиви Салливан отвернулся, не в силах видеть слезы, струившиеся по лицу мужчины.
— Это ведь не она!
Первым опомнился Питер Келли. Он обнял дрожавшего друга и отвел его в сторону:
— Мартин, возьми себя в руки. Чего ради ты прибежал сюда?
— К нам пришел Дэн и сказал, что лодка…
— Черт бы побрал этого Дэна! Зачем тебя расстраивать?
— Она?..
— Мартин, дружище, тут ничего нет. Ничего, кроме отвязавшейся лодки. Ветер унес ее в озеро… только и всего.
Мартина била дрожь.
— Питер, она не пришла домой. Еще никогда она не задерживалась так поздно. Я уже хотел идти ее искать. Если бы я пошел с ней! Но она любит гулять одна; говорит, что без таких прогулок чувствует себя как в тюрьме.
— Знаю, знаю.
Доктор Келли похлопывал друга по плечу, осматриваясь по сторонам. Сквозь деревья пробивался свет. То были масляные лампы, горевшие в кибитках, под навесом был разведен костер. Он видел молчаливых людей, следивших за переполохом на берегу.
— Тут холодно. Давай я отведу тебя в табор, — сказал Питер. — Ты согреешься, а мы тем временем убедимся, что все… — Его голос дрогнул; говорить что-то было бесполезно.
Отношение Питера Келли к цыганам всегда было двойственным. Он знал, что эти люди крадут домашнюю птицу на окрестных фермах и что кроликов в лесу недостаточно, чтобы прокормить такую ораву. Знал, что молодые цыгане, приходившие в бар Лапчатого, могут в любой момент устроить потасовку. Впрочем, чаще зачинщиками были местные. К сожалению, жители Лох-Гласса не понимали, что бродячая жизнь — далеко не сахар. Дети цыган едва умели читать и писать, потому что кочевали с места на место и не могли получить образование, даже если их и принимали в школу. Услуги врача цыганам не требовались — они сами справлялись с родами, болезнями и смертями. Однако их стойкости и чувству собственного достоинства можно было только позавидовать.
Питер обратился к ним за помощью.
— У вас найдется, что набросить ему на плечи? — спросил он у мрачных мужчин, стоявших неподалеку.
Те, отойдя в сторону, пропустили женщину с большой накидкой и чашкой, от которой поднимался пар. Мартина Макмагона усадили на поваленное дерево.
— Помощь нужна? — спросил один из цыган.
— На озере темно. Надо бы посветить, — просто сказал Питер.
Он знал, что до конца своих дней будет помнить, как его друг сидел на бревне, закутанный в накидку, а весь табор зажигал от костра факелы из палок, обмазанных смолой. А потом процессия спустилась на берег озера.
— Она не сделала этого, она бы предупредила меня, — причитал в отчаянии Мартин. — Она никогда не лгала мне…
Часы тикали с легким шорохом. Раньше Кит этого не замечала. Но она никогда не сидела на полу рядом с дедовскими часами, прижавшись к ним спиной и обнимая брата. Тем временем Филип О’Брайен расположился на лестнице, которая вела на чердак, где спала Рита. Рита устроилась на стуле в дверях кухни. Время от времени она вставала, говоря:
— Подброшу полено в камин. Когда они вернутся, им надо будет согреться.
Потом пришла Клио и поднялась наверх. Увидев молчаливую сцену, промолвила:
— Мама сказала, чтобы я шла к вам. — Кит не ответила. — Сказала, что я здесь нужна.
Почему Клио вечно говорит только о себе? «Я, я, я… Я пришла… я нужна…» Кит понимала, что надо молчать, пока не пройдет приступ гнева. Если она откроет рот, то набросится на Клио Келли и выгонит ее из дома.
— Кит, скажи что-нибудь… — Клио, стоявшая на лестнице, неловко переминалась с ноги на ногу.
— Спасибо, Клио, — выдавила наконец Кит. Господи, только бы не сказать что-нибудь такое, о чем она потом будет жалеть!
Эммет почувствовал напряженность между подругами.
— Ма… — начал он, но споткнулся на первом же слоге.
Клио посмотрела на него с сочувствием:
— Ох, Эммет, ты опять начал заикаться!
— Клио, людей здесь достаточно. Возвращайся домой, — предложил Филип.
Клио фыркнула.
— Он прав, Клио, — как можно спокойнее промолвила Кит. — Большое спасибо, что пришла, но Филипа просили, чтобы к возвращению взрослых тут было как можно меньше народа.
— А я хочу дождаться их возвращения. — Клио вела себя как капризный младенец.
Опять «я»!
— Ты замечательная подруга, но, надеюсь, поймешь меня, — твердо сказала Кит, и Клио пришлось уйти.
Часы тикали с легким шорохом, никто не говорил ни слова.
— До рассвета здесь делать нечего, — покачав головой, сказал сержант О’Коннор.