Казалось, принцесса смотрела прямо на них. Так говорили Айви, Джесси и все, кто стоял вокруг. Лена думала так же. Она глядела на женщину, которой предстояло стать королевой, и тоже махала ей. Женщине, которая не рассталась со своими детьми. С мальчиком и девочкой. Из глаз Лены полились слезы.
Мужчина, стоявший рядом, сжал ее руку:
— Милочка, сегодня великий день, правда? Вы сможете рассказывать о нем своим детям.
Лена ответила на его рукопожатие.
— Великий, великий, — с запинкой пробормотала она.
— Сестра Мадлен, вы всегда знаете, что нужно делать?
— Нет, Кит, далеко не всегда.
— Но вас это не тревожит.
— Да, верно. Не тревожит.
— Ваша семейная жизнь сложилась неудачно именно из-за этого?
— Я не говорила, что она была неудачной.
— Но иначе вы все еще были бы замужем, а не ушли в монахини.
— Так ты думаешь, что я оставила мужа и ушла в монастырь?
— А разве не так вы сказали нам с Клио? — Бедная Кит уже жалела, что начала этот разговор. Голубые глаза монахини смотрели на нее с живым интересом. — Или нам так только показалось?
— Когда-то я действительно была замужем, но муж оставил меня. И уехал на другой конец света.
— Вы поссорились? — с сочувствием спросила Кит.
— Вовсе нет. Просто мне казалось, что все хорошо. А он сказал, что чувствует себя несчастным. — Она смотрела на другой берег озера с таким видом, словно вспоминала эту сцену.
— А потом монахини взяли вас к себе, потому что он не вернулся?
— О нет. Сначала я жила дома, убиралась, выращивала цветы в саду и всем говорила, что он скоро вернется…
— Где это было, сестра Мадлен?
— О, далеко отсюда. Но прошло несколько недель, и в один прекрасный день я спросила себя, что я делаю. И голос Бога тихо сказал мне, что в то время как я забочусь о бытовых вещах, о чистке серебра и посуды, мне следует заняться чем-то другим.
— И что вы стали делать?
— Я все продала, положила деньги в банк на имя мужа, написала письмо его другу и сообщила, что ухожу в монастырь. Если он вернется, то получит все.
— Он вернулся?
— Не знаю, Кит. Не думаю. — Она была очень спокойна, не проявляя ни печали, ни смущения.
— И вы стали монахиней?
— На какое-то время. А потом снова спросила себя, что я делаю в монастыре. Полирую столы в гостиной. Полирую скамьи в церкви и мраморные плиты у основания алтаря. И снова услышала тихий голос Бога.
— Что он сказал на этот раз?
Кит не верила своим ушам. Неужели сестра Мадлен действительно рассказывает ей о себе?
— То же самое. Что я трачу время на чистку и полировку вещей. Конечно, вещи принадлежат не мне, а монастырю, но это ничего не меняет. Это не то дело, которым мне следует заниматься.
— После этого вы оставили монастырь и пришли сюда?
— Да. Так все и было.
— И Бог больше не говорил про вещи, потому что у вас их почти нет.
Кит обвела взглядом скромный домик.
— Да, думаю, я поступила правильно. Во всяком случае, надеюсь на это.
— Вы уверены, что это был голос Бога?
— Конечно. Бог всегда говорит с нами. Просто нужно быть уверенным в себе и слышать то, что он хочет сказать.
— Но ведь бывает, что душа подсказывает тебе то одно, то другое…
— Вот именно, Кит. Поэтому нужно слушать внимательно и понимать, чего от тебя хочет Бог.
— Это обычный голос, как у вас или у меня?
— Нет. Скорее это чувство.
— Значит, если я не знаю, делать что-то или не делать, нужно подождать и понять, какое из чувств сильнее?
— Обычно это помогает. Но тут нельзя торопиться. Это не похоже на три желания, которые может выполнить фея.
Кит посмотрела на озеро. Его поверхность была гладкой как стекло. Стоял чудесный июньский день.
— Напиши ей, Кит, — сказала сестра Мадлен.
— Что? — вздрогнула девочка.
— Ты не можешь решить, следует ли писать подруге твоей матери. Но это никому не причинит вреда. Напиши ей.
— Лена?..
— Да, Айви!
Айви не сразу заметила Льюиса.
— Не хотите в пятницу сходить в пивную? Эрнест приглашает вас обоих.
— Неплохо бы, — ответил Льюис. — Но я смогу заплатить за выпивку? Это единственное, что меня смущает. Скажите Эрнесту, он поймет.
— Льюис, Эрнест вполне может угостить моих друзей несколькими кружками пива. Ему это нравится. Не лишайте его удовольствия.