На миг кажется, что всё вокруг рушится. Он белеет на глазах, а его тело тут же заметно обмякает. Он чуть не соскальзывает на пол, услышав это.
— Как это отключении? Но она же живая! Она же жива! — он не кричит, но близок к тому, чтобы сорваться в истерику.
Он дрожит и садится перед кроватью сразу же, как только остается с ней наедине. Она всё так же спит. Он думает, что она спит, так проще смотреть на эту картину.
— Просто позволь мне тебя коснуться…
Целует бледные и холодные ладони, обходя ссадины, чтобы не причинить новую боль. Всхлипывает, а потом кричит, закрывая рот её кофтой, некогда аккуратно висевшей на спинке стула.
Звездопад – как светлые слёзы тьмы.
В очередном сне он наконец-то видит её лицо – белое и с неприсущими ему синяками под глазами. Она разворачивается, останавливается. Смотрит на Охару.
— Ты проиграл, Охару Макота, — шепчет она ледяным голосом. В глазах ни грамма сожаления, а губы кривятся в насмешливой улыбке. — Ты моргнул первым.
Парень падает на колени и кричит от боли. Обращает внимание на руки и ноги, измазанные в крови. Оборачивается и видит, что те лепестки хризантем есть ничто иное, как хрустальные цветы. Именно такой букет хранился в комнате Шайни на верхней полке, полученный в награду за блестящее выступление. Они мажутся в ихоре, переливающемся на заходящем солнце. Кричит и срывает голос, но не может выкрикнуть родное имя.
Осматривается. Узнаёт родное поле, в котором они и познакомились, но оно было не таким, как всегда. Оно было мёртвым. Вместо радужных полевых цветов здесь росли стеклянные, режущие и без того израненных.
Смотрит на девушку.
Это не она.
Чёрт, это не она!
Последние дни были как в тумане. Охару даже спал на стуле, держа за руку своего самого дорогого человека. Он не сжимает, а лишь едва ощутимо согревает её холодные ладони.
— Я не особо верю во всё это, если ты меня слышишь, — шепчет он, стоя на коленях у кровати и сминая простыню в районе ног. Тихо стонет от душевной боли, хватаясь за грудь. — Но я молюсь, чтобы ты открыла глаза.
Весь персонал больницы, а также приходящие к нему друзья по волейбольному клубу смотрели на него с нескрываемой жалостью и сожалением. «Засуньте себе свою жалость знаете куда?!» — чуть ли не орал он, когда ему напоминали о том, что всё кончено. Он мог кричать здесь, но не мог докричаться до Шайни там.
Наступает последняя ночь. Последний шанс. Последний сон.
Он встаёт и бежит к девушке, стоящей где-то поодаль. Бежит, спотыкаясь о хрусталь, подрезающий ноги, отметает рукой летящие с неба ранящие звёзды. Это всё лепестки хризантем. Их много, даже слишком.
Охару падает, потому что перерезаны все связки на ногах, но он не перестаёт ползти. Царапает грудь и подбородок, но продолжает тянуться одной рукой к Шайни. Её платье полностью изорвано, а на волосах осели остатки цветов, похожих на белоснежный жемчуг.
Тянется рукой к ней, а падающие с моря звёзды режут руки, заставляя кровь алыми ручьями сбегать и мешаться с грязью.
— Стой! — хрипит он, еле как подымаясь. Он стоит на коленях, тяжело дышит. — Остановись, Шайни!
Это не крик, это шёпот.
Макота упирается рукой на ближайший хрустальный куст, окончательно разрезая руки. Трясётся и встаёт, едва ли не падает, ощущая то, как осколки противно впиваются в ступни. Кусает губы, терпит.
Видит впереди её, но нет сил дотянуться до неё. Нет сил бежать, нет сил стоять. Но ещё нет сил отпустить её.
— Прекрати! — он кричит так громко, как только может. Срывает голос. — Хватит!
В один момент всё вокруг начинает лопаться. Мир рушится и превращается в огромное черное море, а осколки грёз стали похожи на истинные звёзды. Они плакали во тьме.
Ритмичный писк прибора прекращается. Он превращается в длительный и безостановочный звон.
— Шайни, а я нам щенка завёл, — шепчет он, глядя на то, как девушка снимает с пальца датчик. Он плачет и утыкается ей в живот, сжимая руку. Он уже делал это крепче, чем раньше.
У них всё будет хорошо.
Конец