ров Альянса, перед всеми инструкторами - в общем, полный шмон. Видимо, пилот, который должен был завтра управлять машиной, не додумался, что кто-то еще может сюда влезть. Меня спас ВИ истребителя: заметив разгерметизацию, он включил протокол экстренного торможения и сброса запрограммированных настроек. - Меня спасла грёбаная не запертая дверь, - выдохнул я, обмякая в кресле пилота и неотрывно глядя на красный треугольник, сигнализирующий о разгерметизации. Всё тело затрясло, когда до меня дошло, что могло случиться. Я почувствовал болезненную, липкую слабость, такая слабость всегда предшествует как минимум потере сознания. - Грёбаная... дверь... - Что здесь происходит? - старший инструктор Джонсон наконец смог пробуриться через толпу к нам. - Кораблекрушение, сэр, - не слыша своего голоса, вяло выдавил я. Перед глазами плыли цветные круги. - Вот что здесь происходит. - А ты кто, чёрт тебя дери? - Джонсон напоминал извергающийся вулкан: квадратное лицо побагровело, жёлтые от никотина зубы заскрежетали, даже волосы под фуражкой, наверное, дыбом стояли. Вырубленный мной пилот-неудачник наконец поднялся и снял шлем. - Инструктор Джон Симменс, сэр, - отрапортовал тот. Я с удовольствием заценил огромную красную блямбу в том месте, где шлем выдержал удар моего костыля. Жалко, что синяка не будет. Впрочем, информация, сказанная этим убогим, дошла до моего мозга явно запоздало: меня уже несло. - Инструктор?! Инструктор?! - меня так затрясло, что некоторые из зевак шарахнулись назад, будто я мог заразить их бешенством. - Верблюжья жопа ты, а не инструктор! Какой инструктор не перепроверяет все показатели по тридцать раз прежде, чем завести машину?! Обладатель столь ненавистного мне имени, Джон Симменс схватил меня за грудки, буравя глазами так, будто они готовились стартануть и в процессе отбросить все ступени разом. - Ты, щенок, отсюда вылетишь завтра же. Завтра же. И посадишь свою костлявую задницу в диспетчерской самой задрипанной колонии на границе с Траверсом уже через два дня, это я могу тебе обещать. Он отпрянул от меня, когда я брызнул ему в лицо слюнями, не в силах сдержать сумасшедший, неудержимый смех. Каждый новый заход этого смеха отдавался жгучей пульсирующей болью в руках и груди, словно мне в уши заливали ртуть, а в ноги закачивали расплавленный металл. Но я не мог остановиться. Не остановился я и тогда, когда врачи усаживали меня в каталку, когда ставили капельницу, когда спешно измеряли давление и пульс, когда обезболивающее побежало по моим венам - и я продолжал смеяться даже тогда, когда до меня донеслась фраза Джонсона: - Джокер завтра возглавит выступления. На этом самом чёртовом, мать его через забор, истребителе. *** - Доктор Чаквас! - я осторожно заглянул в полумрак лазарета. - Джефф, прошу, потише, - заботливая доктор появилась откуда-то сбоку, наверное отчёты заполняла. - Что случилось?.. Я бросил взгляд через плечо Карин. Все кушетки были пусты, за исключением одной: неуклюже раскинув руки, увитые плющом проводов от медицинских приборов, неподвижно лежала старпом. Я всё никак не мог вспомнить её имя, почему-то сейчас для меня это стало вопросом первой важности. Такое бывает от переутомления: какая-то мысль захватит твоё сознание - и всё, вперед в страну зелёных пони. - Джокер, ты ужасно выглядишь, дорогой, - Карин взяла мою руку, я не сразу понял, что она всего-навсего бегло проверяет мой пульс. - Доктор Чаквас... - я хотел попросить обезболивающего, много, а еще стимулятора - тоже много, но с языка сорвалось другое. - Как она? Старпом? А Дженкинса точно нельзя было спасти? - Нет, Джефф, нельзя, - похоже, доктор читала по глазам, что мне нужно. Я присел на одну из кушеток, чуть приподнял рукав, хотя он и так был всегда закатан. Осмотрел лазарет Нормандии, хоть уже и видел его: это было первое место, куда я отправился после рубки, когда впервые осматривал корабль. Мне нравилось, что Нормандия мне подмигивала своими иссиня-белыми лампочками, где бы я ни находился, как будто давала понять, что всё хорошо и что она моя, а не чья-то ещё. - Отдохни пару часов, - посоветовала Карин, закончив с инъекциями. - Стимуляторы в твоём состоянии могут только повредить, у тебя и так экстрасистолия. - Что?.. У кого? - я витал в каком-то тумане, чувствуя отходняк после напряжённой работы, стресс и начавшие действовать обезболивающие. - Джефф, у тебя пульс сто двадцать, - заглядывая мне прямо в глаза, отчеканила доктор Чаквас, осторожно придерживая меня за плечи. - Ты понимаешь, что я тебе говорю? - Да-да. Я понял, - я нащупал костыли, встал и кивнул ей, не поднимая головы, лишь качнулся козырёк кепки молчаливо. - Сообщите, когда... - Ну конечно же, сообщим, - успокаивающим тоном заверила доктор. - Никто не сможет сдвинуть эту махину с места без тебя. Только Джефф знает волшебное слово, как всегда я всем говорю. Она еще что-то говорила, когда я вышел из лазарета и постоял с минуту, раздумывая, куда пойти - в рубку или всё-таки отрубиться на свободной койке, когда на меня чуть не налетела какая-то девчонка. - Эй, эй, эй, постой, адмирал, не летите, фрегаты, - громче, чем следовало, бросил я, инстинктивно поворачиваясь к человеку боком, чтобы принять удар костылем, а не телом. - Простите, - девушка выглядела очень взволнованной. - Ой, Вы ранены? Чёрт, извините, я просто совсем запуталась, давайте я Вам помогу.