- Согласна, - протягиваю я и смотрю через стекло, как Лёлька липнет к Орлику. Наконец-то, путь свободен…
Никита отдал ей свою куртку, чтобы Сергеева не мокла под дождем в тонкой блузке. Какая прекрасная сладкая парочка!
- Хочешь, я с тобой сегодня п-п-пойду? - геройствует Ершов.
- Не надо, - грустно улыбаюсь и представляю рядом с собой сомнительного защитничка, Быков обхохочется.
- А я все равно п-п-пойду!
- Санечка, не высовывайся, живешь себе спокойно и продолжай в том же духе. Спасибо за помощь, но я сама во всем виновата!
- А вот и не виновата! Орлов п-п-придурок решил благородного рыцаря из себя с-с-сделать, а тебя теперь травят! Так бы сидели ти-ти-тихонечко и п-п-помалкивали бы себе в тряпочку и проблем бы н-н-не было!
Ах, милый Санечка, как же ты мало знаешь!
Ершов все же увязался за мной, широкоплечий бугай Быков, выглядящий как Сашкин дядя и правда гоготал, как раненая птица. Сегодня на мне были высокие берцы, они не слетали и хоть немного защищали ноги от увесистых ботинок Кирилла. Привыкаю к жизни в новых реалиях, сооружаю броню. Нас гнали всего два раза, остальное время красногвардейцы шли в развалочку и орали песни. В репертуаре были четыре композиции: «Кукла Колдуна», «Ты неси меня река», «Тополиный пух» и «Что ж ты страшная такая?» напоследок. Я почти расслабилась, но как только увидела надпись: «Тварь» белой краской на своей двери, сразу же вспомнила, что послаблений не будет.
Глава 4
16 сентября
За пять дней, содержимое моего рюкзака два раза оказывалось в мусорке, я несколько раз получила волейбольном мячом по голове, Быков изрисовал мой конспект по биологии фаллическими символами, мне подкладывали кнопки на стулья и даже открутили ножки, чтобы под радостный хохот, я плюхнулась на пол, как только присела. Тихоня Селиверстова, которая раньше не активничала, ткнула мне в спину циркулем. Казалось бы, это вообще не ее война, но она не упустила возможности напакостить, хотя лично ей, я ничего плохого не сделала. В столовую я не ходила, страшно подумать, что они могли сделать с моей едой. Родители начали подозревать, что со мной творится действительно что-то неприятное и стали досаждать расспросами, видя мои зареванные глаза, трясущиеся руки и не проходящие синяки от тычков, полученных невзначай. Теперь рассказывать правду не имело смысла, мать предложит гениальное решение- встретиться и обо всем поговорить, предложить им мир и хлопнуть по рукам. Отец скажет, что свернет обидчикам шеи, а от этого станет только хуже. Да и признаваться, что во всем виновата их хорошая, правильная дочь, было страшно. Я уже и так разочаровала Орлова и Лёлю, теперь у меня остались только родители.
Сегодняшний день я ждала с особым страхом. Все ждали. Я переодически смотрела на пустой стул, на котором обычно сидел Никита Орлов и замирала от ужаса. Что, если он уже не вернется? Что я тогда буду делать и как буду с этим жить?
Злобные глаза одноклассников тоже смотрели на пустой стул, а потом на меня, не скрывая ненависти и презрения. Мне казалось, день тянется целую вечность, я хотела перемотать его на завтрашний, войти в класс, под привычные выкрики: «Мышь!», «Крыса!», «Чем это завоняло?» и увидеть, что с Никитой все в порядке, он сидит на своем месте и разочарованно смотрит на меня.
На шестом уроке Гайка заметно засуетилась и, судя по всему, принялась рассылать оставшейся пятерке моих обидчиков сообщения, они почти одновременно достали телефоны и начали переглядываться. Мое сердце просто рухнуло в пропасть, меня знобило и трясло, хотелось выбежать из класса прямо сейчас и не останавливаться до самого дома, спрятаться, забиться, закопаться. Но я сидела, словно приросла к стулу и не дышала.
- Ну всё, Мишина, кабзда тебе! - Быков склонился над партой и произнес мне в спину в пол голоса, - После уроков не теряйся, устроим тебе свой суд!
По телу пробежала ледяная дрожь, остановившись на моих пальцах, которые затряслись словно в припадке, душа изнывала от ноющей боли и дикого, животного страха. Плевать я хотела на их суд, гнетущее чувство, что Никита не отделался легким испугом, окончательно выбило из под ног почву.
Я достала из кармана свой телефон и зависла над горящим экраном. Как хорошо, что географичка почти слепая и дальше своего носа ничего не видит, иначе пришлось бы ждать перемены.
«Никит… Что там у тебя?»