Ну и ладно. Всем не угодишь. Может, она захочет обсудить это позже, наедине, скажем, в моей каюте.
Эту мысленную картину я изо всех сил старался удержать в голове на протяжении всего пути к внешним рубежам системы.
Ужин в тот вечер был значительно лучше, чем накануне. Я узнал, что обычно на «Персефоне» готовил Хоуг, но прошлой ночью он, как и говорил, отсутствовал, получая последние припасы для корабля. В его отсутствие ужин готовил матрос второго класса, и результат был плачевным. Но теперь, когда Хоуг вернулся, пришлось признать, что в этом походе может быть и светлое пятно, помимо восхитительных форм Лин. Мой новый стюард был превосходным поваром, каким-то образом превращая даже скучные и полуотвратительные флотские пайки в нечто не просто съедобное, а по-настоящему вкусное.
За ужином Лин молчала. По-видимому, моя не слишком вдохновляющая речь при отходе со станции расстроила ее больше, чем я рассчитывал. Она даже не смотрела в мою сторону.
Есаян, напротив, сверлила меня взглядом. Я не ошибся, она и впрямь была буквоедкой, и моя выходка с перегрузкой маневровых при отстыковке вывела ее из равновесия. По крайней мере, мне удалось развеять ту надежду, которую они обе на меня возлагали; лучше уж сразу расставить все по своим местам.
Я заводил друзей направо и налево. К счастью, сегодня к нам присоединился О’Мэлли вместе с энсином Как-Там-Его — тем самым тупицей, который, казалось, был счастлив оказаться на «Фальшивке». На мостике вахту нес Ингбар. Так что разговорчивый главный инженер говорил почти за всех, без умолку болтая о какой-то тонкой настройке корабельной искусственной гравитации. Что-то о том, как получить несколько лишних «же» ускорения на пределе за счет улучшения инерционных демпферов. Я пытался слушать, честное слово. Но я давно не жил по строгому расписанию. Заливание глаз до беспамятства в месяцы после военного трибунала не требовало от меня подъема в определенное время по утрам.
Так что я едва досидел до конца ужина, не уснув лицом в тарелке с макаронами. А это было бы обидно. Хоуг каким-то образом раздобыл свежие помидоры для соуса. Где он их нашел на орбитальной станции, было выше моего понимания, но спорить с результатами его трудов я не собирался.
Наконец ужин закончился, я встал и, сославшись на бумажную работу, которую нужно было сделать, ретировался. Бумажная работа действительно была — для командиров кораблей вечная борьба с ее виртуальными завалами была нормой, — но я не собирался ею заниматься. Я просто отчаянно хотел спать.
К несчастью, у моего старпома были другие планы. Лин последовала за мной из кают-компании, и я прошел уже полпути до своей каюты, прежде чем понял, что она идет прямо за мной. Повернувшись к ней, я постарался не выдать своего изнеможения и досады. Я мечтал о том, как она последует за мной в каюту, но, судя по выражению ее лица, обстоятельства были совсем не те, о которых я фантазировал.
— Да, коммандер? — подтолкнул я ее, вскинув брови — одновременно чтобы выглядеть вопрошающе и чтобы не дать глазам закрыться.
Она замерла, на мгновение смутившись, но затем заметно расправила плечи и посмотрела мне прямо в глаза.
— Сэр, не могли бы мы поговорить? Наедине?
Внутренне я вздохнул. Но внешне кивнул.
— Конечно, коммандер. Давайте пройдем в мой кабинет.
Я думал, что внезапный разговор с Лин станет худшей из моих проблем в тот вечер, но прямо перед моей каютой мы столкнулись со старшиной Джейкобсом.
Должен признать, за последний день после принятия командования я в основном иррационально убеждал себя, что не буду часто сталкиваться с этим человеком на корабле. Нелепость — в конце концов, на всей «Персефоне» нас было всего двадцать четыре человека. Это не линкор с экипажем в две тысячи или даже мой старый линейный крейсер с командой в восемьсот душ. Это был крошечный фрегат, и единственное, что было меньше экипажа, — это пространство для этого экипажа. Мы все буквально жили друг у друга на головах.
Джейкобс шел по коридору с одной стороны, а мы с Лин приближались с другой. Увидев нас, он ухмыльнулся и, казалось, расправил плечи, чтобы занять еще больше места в узком проходе. Передо мной внезапно встали два незавидных выбора. Я мог либо уступить ему дорогу, вжавшись в стену коридора, — что для командира корабля было бы прямым нарушением протокола и ужасным прецедентом, — либо пойти напролом, вступить в поединок воли и посмотреть, смогу ли я заставить его посторониться. Если бы он уступил, я бы одержал маленькую победу. Если нет, ситуация могла очень быстро выйти из-под контроля.