— Есть какие-нибудь творческие идеи, господа? — спросил я свой экипаж на мостике, отгоняя мысли о бывшей жене.
Все четверо — энсин Стивенс тихо проскользнул на мостик за мной и сидел за обычно пустующей исследовательской консолью — молчали, уставившись в свои консоли или на свои руки и отказываясь даже поднять на меня взгляд.
— Что если мы запустим в них Джейкобсом? — спросил я, пытаясь разрядить обстановку. Лин бросила на меня взгляд, который я не смог расшифровать, но в остальном шутка не удалась.
Что ж, вот и все. Последние полгода я, в общем-то, только и мечтал умереть, и вот вселенная наконец меня услышала и решила исполнить мое желание. Жаль только, что я прихвачу с собой на тот свет еще двадцать три души. Ну, то есть двадцать две. Я, честно говоря, был даже рад, что Джейкобс умрет со мной, после всего, что он творил с Лин. Может, удастся уговорить ее пристрелить его за пару секунд до конца, чтобы хоть как-то завершить гештальт. Хотя вряд ли. Она не была похожа на ту, кто захочет закончить свою жизнь актом мести. Может, мне его пристрелить, просто для забавы? Там, куда я отправлюсь, пятьсот пятое убийство на моем счету уже не будет иметь особого значения.
— Э-э, сэр? — робко нарушила молчание Лин. И тут же замолкла. Она изменилась после нашей стычки в кают-компании. Те проблески уверенной в себе женщины, что я видел раньше, полностью исчезли, словно осознание собственной жертвенности вытеснило все остальные черты ее личности.
Я вздохнул. Ну и время она выбрала для робости.
— Да, коммандер? — подтолкнул я ее.
— Ну, я… э-э… Неважно.
Я подавил желание покачать головой и еще более сильное желание пнуть самого себя. Я сломал ее именно тогда, когда она была нужна мне больше всего. Идея, что пришла ей в голову, наверняка была такой же дурацкой и невыполнимой, как и все, что мы придумали до сих пор, но это не означало, что ее не стоит выслушать. И я не собирался позволить Джессике Лин встретить свою смерть вот так, сломленной. Она должна была поделиться своей идеей хотя бы ради самой себя.
— Выкладывайте, старпом, — рявкнул я, вкладывая в голос всю ту командную властность, которая когда-то была для меня такой естественной. Удивительно, но это сработало. Лин вскинула на меня взгляд, близкий к потрясению, и я увидел, как ее собственный мозг переключился в командный режим, почти как по рефлексу Павлова, в ответ на мой приказ и его тон.
— Так точно, сэр, — четко ответила она. — Что если мы подадим полную мощность на ионные двигатели?
Я нахмурился.
— Что вы имеете в виду? Ионный двигатель сломан.
Чего бы я только не отдал сейчас за прыжковый двигатель, но конструкторы «Персефоны» не удосужились установить его на такой маленький корабль. Его приходилось перебрасывать между системами, пристыковав к более крупному судну.
Она нахмурилась, и я увидел, как неуверенность снова проступает на ее лице. Но она продолжила:
— Нет, сэр… то есть, да, сэр. Но если мы подадим полную мощность на двигатель и обойдем все предохранители без крыльчатки, это создаст обратную связь и довольно мощный взрыв.
— Хорошо, — сказал я, стараясь не выдать сомнения в голосе. — Поясните, коммандер.
— Взрыв может получиться такой силы, что разнесет тот вражеский корабль.
Я покачал головой. Идея и впрямь была дурацкой. А жаль.
— И такой силы, что убьет нас. Кроме того, этот эсминец ни за что не подпустит нас так близко, чтобы ему хотя бы краску поцарапало, неважно, насколько мощный взрыв мы устроим.
— А что если есть способ заставить их подойти ближе? — я увидел, как ее лицо посуровело в ответ на мой вызов. Молодец. По крайней мере, мой талант выводить людей из себя сослужил добрую службу перед самой смертью.
— Хорошо, я слушаю. Как мы это сделаем? — теперь мне стало искренне любопытно, хотя я все еще был почти уверен, что план дурацкий. Но мы уже отбросили все хорошие и даже сносно-хорошие планы. Так что остались только дурацкие.
— А что если они подумают, что у нас на борту есть что-то, что стоит заполучить, сэр?
Я задумался, рассматривая это с разных сторон. На секунду мой мозг вернулся к старым схемам, к тем временам, когда я действительно был хорошим капитаном. До всех этих убийств и пьянства. Но это продлилось лишь несколько мгновений и ничего не дало. Я вздохнул.