— Черт. — Я прошел мимо гостиной, бросив взгляд на Констанс, спящую на своих качелях.
Она была самым милым ребенком, которого я когда-либо видел, и было трудно не засмотреться, когда Нелли держала ее на руках. Когда я увидел их вместе, у меня защемило сердце. Такого ощущения я не испытывал с тех пор, как родился Элиас и я поехал в Денвер погостить.
В тот день, когда я приехал, Нелли тоже была там. Она выглядела такой красивой, что я посоветовал ей воспользоваться ботоксом, чтобы избавиться от морщин на лбу.
Это так разозлило ее, что она ушла.
Что со мной было не так? Почему я был таким дерьмовым? Я мог бы обвинить в этом своего отца, который был дерьмовым примером для подражания, но на самом деле это был я. Трус.
— Эй. — Я дернул подбородком, обращаясь к Пирсу, и вышел на веранду.
— Что случилось? — Он подошел и посмотрел через мое плечо на дом. — Куда ушла Нелли?
— Она ушла. И мы с Гарри тоже уходим. Гарри неважно себя чувствует.
— О, черт. — Он хлопнул меня по плечу. — Ты вернешься?
— Да. — В «Виннебаго» мне делать было нечего. Нелли украла тетрадь, которую я читал. — Скоро увидимся.
Я поднял руку, чтобы помахать Керриган, и поспешил к подъездной дорожке.
Гарри сидела на пассажирском сиденье «Лэнд Ровера» с открытой дверцей, чтобы впустить немного воздуха. В следующий раз мне нужно будет не забыть взять с собой ключи и запереть дверь.
Я скользнул за руль и нажал на кнопку зажигания, затем взял с консоли свои солнцезащитные очки. Даже в очках я бросил на нее сердитый взгляд.
— Я больше никогда не приглашу тебя на вечеринки.
— Срочная новость, Кэл. В Каламити нет ни одной вечеринки, на которую я не смогла бы прийти без твоего приглашения.
Я зарычал, понимая, что она права, и включил задний ход. Из всех людей, с которыми я мог бы подружиться в Каламити, почему я выбрал именно эту своенравную женщину? Будь проклята Гарри за то, что она так популярна.
Когда мы приехали сюда раньше, я предполагал, что мне нужно будет кое-кого представить. Неа. Гарри знала всех, кроме сотрудников «Грейс Пик», с которыми я тоже не был знаком. И Гарри не была знакома с Нелли.
Моя прекрасная Нелли, которая ушла от меня вся в слезах.
С ней все в порядке? Может, мне стоит заехать к ней домой и проведать. В конце концов, если она хочет быть на барбекю, я могу дать ей понять, что все в порядке. Она могла бы вернуться вместо меня.
— Можешь высадить меня у вестибюля, — предложила Гарри, когда мы подъехали к мотелю.
— Хорошо. — Я въехал на парковку, увидев Марси через окна офиса.
Гарри помахала ей, затем открыла дверцу, но остановилась, прежде чем выйти.
— Она испытывает к тебе те же чувства?
Я глубоко вздохнул. Нелли не испытывала ко мне ненависти. Но любила ли?
— Я не знаю.
— Есть только один способ выяснить это. А теперь, когда день выдался ясный… — Ее взгляд метнулся в сторону, как будто она могла видеть входную дверь Нелли. — Рискни.
Может быть. Может быть, мне стоит это сделать.
Или, может быть, мне стоит отпустить Нелли.
— Всего хорошего, Гарри.
— Почему-то у меня такое чувство, что я должна снова вразумить тебя? — Она вздохнула и вышла на улицу, качая головой по пути в офис.
Я вырулил на улицу, ненавидя себя за то, что разочарование Гарри было таким сильным. Не важно. Я поехал по Первой улице, тротуары были запружены людьми, которые осматривали центр города. Каламити оказался таким оживленным, как все и предупреждали, из-за летнего потока туристов мне было трудно проводить много времени в центре.
Вчера я зашел в продуктовый магазин за пивом, чтобы внести свой вклад в барбекю Пирса, и у меня попросили три автографа. За день до этого я заехал на заправку, и парень на противоположном конце заправочной станции сфотографировал меня не так заметно.
Пока не утихнет суматоха, я буду держаться поближе к безопасным местам. К «Виннебаго». К Пирсу и Керриган.
Приближался поворот к дому Нелли.
Я крепче сжал руль.
Не поворачивай. Не поворачивай.
Зеленый указатель на улице медленно приближался.
Продолжай ехать прямо.
Я убрал ногу с педали газа и нажал на тормоз.
Нет.
Я повернул и поехал к ее дому, припарковавшись у обочины. Двигатель выключен. Но я не мог заставить себя открыть дверь.
Что я хотел сказать? Что я здесь делал? Конечно, было светло, но свет в доме не горел. Была ли она вообще дома? Может, она поехала покататься. Может, она заехала в центр.
Меня не должно было здесь быть. Это было слишком рано. У нас с Нелли все получалось лучше, когда мы давали друг другу пространство. Завтра. Я мог бы вернуться завтра. Или послезавтра.
Прежде чем я успел тронуться с места, в динамиках машины зазвонил мой телефон. Я нажал на кнопку, чтобы ответить на звонок моей матери.
— Привет, мам.
— Привет. Я надеялась застать тебя.
— Что случилось?
— Кэл… — Она вздохнула. Мама всегда вздыхала, когда чувствовала себя виноватой. Блядство. Я возненавижу этот телефонный звонок. — В следующие выходные в «Бентоне» состоится благотворительный вечер. Я только что разговаривал по телефону с Дином Хендриксоном.
— Мама…
— Прежде чем ты прервешь меня и скажешь «нет», просто послушай. Пожалуйста.
Я подавил стон.
— Хорошо.
— Они уже объявили, что ты будешь выступать.
— Нет.
Это была ошибка моего отца, а не моя. Ему не следовало брать меня в волонтеры. Что он думал? Теперь, когда я вышел на пенсию, у меня появилось свободное время? Этот ублюдок даже не удосужился сначала посоветоваться со мной. А что, если бы я был занят?
— Кэл, это важно. Не делай этого ради своего отца. Не делай этого даже ради меня. Сделай это ради одного из детей, которые будут там. Дин Хендриксон только что рассказал мне одну историю, и это душераздирающе.
Декан Хендриксон знал, как разыграть мою маму, не так ли? Как и она знала, как разыграть меня.
— Что за дети?
— Они пригласили лучших учеников из каждого класса на праздничный вечер. За каждым столиком будет по студенту, у них будет возможность познакомиться с выпускниками. Что-то в этом роде.
— Хорошо, — протянул я.
— Ну, я думаю, что там будет девушка-второкурсница. Она одна из тех стипендиатов, ради которых мы все помогаем.
От жалости, прозвучавшей в голосе моей матери, у меня мурашки побежали по коже. Перед моим мысленным взором возник образ Нелли в униформе «Бентона», и в ней не было ничего, что вызывало бы жалость. Только восхищение. И если бы она была в этой машине, она бы съежилась.
Черт, я съежился.
— Эта девушка, по-видимому, довольно одаренная студентка и спортсменка. Она играет в команде по лакроссу и собирается стать звездой. Но, Кэл, — всхлипнула мама. — Прошлой весной умер ее отец. Это был несчастный случай на работе. У этой бедной девочки были тяжелые времена. Дин Хендриксон подумал, что для нее было бы очень важно получить весточку от коллеги-спортсмена. Возможно, это подняло бы ей настроение.
Я провел рукой по лицу.
— Я футболист, мама. Я не играл в лакросс.
— Разве это имеет значение? Пожалуйста. Тебе не придется долго говорить. Но, возможно, ты мог бы просто дать обнадеживающее сообщение о выносливости и упорном труде. Что-нибудь. И я попросила ее присесть за наш столик, чтобы мы могли с ней познакомиться. Ты так хорошо ладишь с детьми, Кэл.
И вот оно. Чувство вины. Оно было таким сильным, что даже кондиционер не мог его прогнать.
— Мама…
— Пожалуйста, — ее голосе слышалась дрожь. — Я знаю, ты ценишь свою личную жизнь. И я понимаю, почему ты не выступаешь на подобных мероприятиях.
Потому что я не был каким-то наставником для детей. Я не был героем или мужчиной, которым они должны стремиться стать. Единственный хороший совет, который я мог дать, — это «Работай» не покладая рук. Посвяти свою жизнь игре.».