Губы отца скривились.
— Помнишь того садовника, которого я уволил, потому что его дочь воровала и преследовала Кэла? Это та самая дочь.
Нелли напряглась.
Мама отдернула руку, что меня чертовски разозлило. Мы еще поговорим об этом позже.
— Насчет воровства и преследования. — Я выпрямился и повернулся к нему лицом. — Это все была чушь собачья. Папа, ты продолжал пялиться на Нелли, как будто она была твоим следующим блюдом, поэтому я солгал, чтобы держать тебя подальше от четырнадцатилетней девочки. Прости, но мне не жаль.
Лицо отца окаменело, когда Нелли фыркнула от смеха.
Проходившая мимо женщина бросила на него оценивающий взгляд и наклонилась, чтобы прошептать что-то своему спутнику.
Мама сжала губы в тонкую линию, изо всех сил стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. Возможно, я скрывал свои чувства потому, что научился этому, наблюдая за ней.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Папа поправил галстук-бабочку. — Нам нужно поговорить о том трюке, который ты только что выкинул.
— Нет, не нужно. Ты можешь смириться или заткнуться. В следующий раз не заставляй меня выступать с речью.
— Ты обещал деньги, которые тебе не принадлежат.
— Не волнуйся, папа. Если ты не сможешь оплатить, я заплачу за тебя.
— Я могу себе это позволить, — процедил он сквозь зубы.
— Отлично. — Я наклонился мимо него, чтобы быстро обнять маму. — Ты сегодня прекрасно выглядишь. Я позвоню тебе завтра.
Нам было что обсудить. Но что именно, зависело от Нелли.
— Спасибо, что пришел. — Мамина улыбка была натянутой из-за очевидного напряжения, царившего в нашей компании, но ее манеры, как всегда, были безупречны. — Рада снова вас видеть, Нелли.
— Хорошего вечера.
Не успела Нелли произнести эти слова, как я схватил ее за руку и потащил по коридору.
Люди, шедшие впереди нас, повернулись, чтобы уйти через главный вестибюль, но я оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что поблизости нет никого из персонала, и потянул Нелли за собой. Мы миновали еще один ряд шкафчиков, направляясь к углу, который должен был привести нас в крыло для старших курсов.
Мы быстро шагали по коридорам, наши ботинки стучали по кафельному полу, когда мы проходили через школу.
За двойными дверями спортзала стояла стеклянная витрина, битком набитая наградами. Я помог «Бентону» завоевать несколько из этих наград. Мы прошли мимо библиотеки и ряда аудиторий, где я относился к Нелли не так, как она того заслуживала.
— Мне не нравится здесь находиться, — сказал я.
— Мне тоже.
Читать ее дневник было достаточно тяжело. Находиться здесь было все равно, что бросать мне в лицо каждую ошибку, каждый проступок. Как будто она дразнила… Мы вернулись на место преступления.
Нелли не отставала от меня, когда я направился к выходу, чертовски надеясь, что не сработает сигнализация.
— Ты за рулем? — спросил я.
— Нет, я приехала с родителями Пирса. После ужина я сказала им, что они могут идти, потому что меня подбросят до отеля.
— Какой отель? Знаешь что, не важно. — Это не имело значения. Либо она остановится у меня, либо я поеду к ней.
— Куда мы идем? — спросила она, когда я толкнул дверь, позволяя ей выйти первой.
— Куда-нибудь, где не так скверно.
Место, где я не вел себя как придурок по отношению к Нелли. Или где бы она не услышала, как я веду себя как придурок.
Мы миновали высокий забор из металлической сетки, который окаймлял футбольное поле. Когда-то давно здесь был боковой вход, который выглядел так, будто был заперт на цепь, но на самом деле персонал никогда не закрывал замок. Если повезет, эта привычка не изменилась.
Я остановился у ворот.
— Это платье не предназначено для скалолазания, Кэл.
— Хочешь, я помогу тебе снять его? — Я ухмыльнулся и проверил замок. Он открылся, поэтому я ослабил цепочку настолько, чтобы мы могли проскользнуть в щель.
Мы с Нелли подобрали подол ее платья, стараясь, чтобы оно не порвалось, когда она подныривала под цепь.
Когда она закончила, я последовал за ней, затем снова взял ее за руку и потащил по траве.
— Ай. Подожди. — Ее каблуки шпильки вонзались в землю, поэтому она сбросила туфли и несла их, пока мы шли к пятидесятиярдовой линии.
Свет из здания школы падал на поле, высвечивая белые линии и цифры на полях. Мел был свежий. Был конец июля, и дети скоро должны были начать тренироваться, если уже не начали.
Я замедлил шаги, мое сердце все еще колотилось, но теперь, когда мы были на улице, я почувствовал, что могу дышать. Теперь, когда я был на поле, в месте, где я провел бессчетное количество часов, возможно, я смог бы это сделать. Быть искренним с ней. Честным.
— Я часто видела тебя здесь с друзьями, — сказала она, сбрасывая туфли, прежде чем развернуться. Ее волосы развевались, как юбка платья. — Мне всегда было интересно, каково это — быть одной из вас.
— Ты бы возненавидела нас еще больше. Особенно девочек.
— Возможно. — Она рассмеялась. — Сегодня вечером я видела Фиби МакАдамс. Мы пересеклись в дамской комнате. Сначала она меня не узнала.
— Она подошла ко мне и поздоровалась. — А еще она сунула мне в лицо свое обручальное кольцо, как будто ожидала, что я начну ревновать. В старших классах Фиби была погружена в себя и, очевидно, так и не переросла этого.
Я остановился в центре поля, наблюдая, как Нелли осматривает его. Кроме нового табло, мало что изменилось с тех пор, как я играл здесь. Без сомнения, папа настоял бы на том, чтобы его миллион был потрачен на спортивную программу. Мне было все равно, пусть его имя будет на поле боя.
Я вдохнул свежий воздух и поднял голову к небу.
Из-за городских огней звезд не было видно. Не так, как в Каламити.
— Зачем ты украл мой дневник? — Нелли подошла ближе, затем подобрала юбку и села на землю, опершись на руки.
Я опустился, вытянув ноги рядом с ней.
— Это был импульсивный поступок.
— Позволь мне перефразировать. Почему ты сохранил мой дневник?
— Потому что он был твоим. — Я поднял руку и провел по линии ее хорошенького носика. — Потому что я хотел этой связи с тобой.
Она что-то промурлыкала, обращаясь к небу. Волны ее волос рассыпались по спине, кончики касались газона.
— Мне нравятся твои волосы. — Это казалось достаточно безопасным признанием. — Я не любитель блондинок, но мне очень нравятся твои волосы.
— Ты поэтому называешь меня Блонди?
— Да. И я называю тебя сладкой, потому что ты мила со всеми, кроме меня.
Она села прямо, подтянув колени к груди.
— Два комплимента подряд. Сколько шампанского ты выпил сегодня вечером?
— Маловато. — Я усмехнулся. — Ты такая умная, Нелл. Самый умный человек, которого я когда-либо встречал. Я дразню тебя секретаршей, но ты же знаешь, что это всего лишь шутка, верно?
— Да, — кивнула она. — Сначала я не верила. Но теперь верю.
— Я… — Господи, это было тяжело. Открыть свою правду другому человеку — самому себе — было страшнее, чем встретиться лицом к лицу с любым противником на любом поле боя. Страшнее, чем любое поражение. — Я лучше умею заставлять людей ненавидеть меня, чем любить.
— Я знаю.
Гарри сказала мне, что в жизни главное — найти подходящих людей. Тех, кто примет тебя в худшую минуту, чтобы ты мог отдать им все самое лучшее. Такой была моя Нелли.
Я заправил прядь волос ей за ухо.
— Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела.
— Я и не ненавижу тебя.
Это было что-то, но этого было недостаточно. Это как маршировать по полю, но не дойти до финишной черты всего на несколько дюймов.
— Мне нужно, чтобы ты сказала эти слова, потому что мне страшно. Потому что я даже не знаю, с чего начать. Покажи мне, с чего начать. Покажи мне, как это сделать.
— Ты не единственный, кто боится, Кэл. Для меня это тоже рискованно.
— Я понимаю. — Я с трудом сглотнул. — Скажи мне, что ты во мне не ненавидишь.