Трипп предпочитал баскетбол, и в свои шесть лет почти мог забросить мяч большого размера в десятифутовое кольцо. Он без особого труда забрасывал его на восьмифутовую высоту. Но моя Тринити отказалась выбирать любимую игру. Она постоянно бросалась мячами, как в доме, так и за его пределами. В ее шкафу была целая коллекция мячей и клюшек.
Поле для гольфа и «Хот Вилс» Триппа нужно было убрать перед сном, но только после того, как я найду свою жену и свои дневники.
Я прошествовал по коридору.
— Нелли!
Тишина.
Блять.
Она, вероятно, пряталась, потому что знала, что я зол.
Я пошел быстрее, минуя пустую гостиную и кухню. Я уже собирался направиться в противоположный конец дома, чтобы посмотреть, была ли она в своем кабинете, когда мое внимание привлекла вспышка светлых волос.
Нелли стояла на веранде, а за нашим обширным двором виднелись предгорья гор и осенние деревья.
Я распахнул дверь и, выйдя на улицу, увидел, что моя жена сидит у газового камина.
Грела ли она руки в этот морозный осенний день? Нет. Она вырывала страницы из тетради — моей тетради — и поджигала их.
— Что, черт возьми, ты делаешь?
— А на что это похоже?
— Не надо. — Я потянулся к последней пачке страниц в ее руках, но опоздал. Она бросила их в огонь.
— Вот. — Она вытерла руки. На подушке рядом с ней лежали пустые листы из ее школьных дневников. — Готово.
Я провел рукой по волосам, мое сердце упало.
— Ты сожгла мои тетради.
— Нет, я сожгла свои тетради.
— Эти дневники мои. — Они были моими с тех пор, как я нашел первый в ее кабинете. Они были моими с тех пор, как я забрал остальные вскоре после нашей свадьбы.
— О, правда? — Она приподняла брови. — Это ты их написал?
— Нет, но, черт возьми, женщина. — Мне понравились эти дневники. — Зачем ты это сделала?
— Потому что меня тошнит от разговоров о старшей школе. — Она вскочила с дивана. — Мне надоело, что ты зацикливаешься на прошлом.
— Я не зацикливаюсь на…
— Зацикливаешься. В качестве примера можно привести нашу ссору прошлой ночью.
Я усмехнулся.
— Это была не ссора. — Возможно, это была жаркая дискуссия, но не было ни криков, ни измывательств. А потом мы занялись сексом. Если бы это была настоящая ссора, Нелли не позволила бы мне прикоснуться к ней.
— Семантика. — Она дернула запястьем. — Ты разозлился, потому что я назвала тебя мелочным на первом курсе.
— Я не злился. — Ладно, я злился. — Я просто хотел понять.
— Я рассказывала тебе эту историю сотни раз. Я назвала тебя пустышкой, потому что ты вел себя как пустышка.
— Это были новые кроссовки.
Она посмотрела на чистое голубое небо.
— Боже, дай мне терпения, чтобы я не задушила отца своих детей.
— Это были новые кроссовки, — повторил я. — Любой ребенок разозлился бы.
Я шел на химию с чашкой горячего шоколада в руках. Кто-то, проходя в противоположном направлении, толкнул меня, и капля какао выпала из чашки и упала на мои новые «Найки». Это был подарок от мамы на день рождения, и я разозлился, и позаботился, чтобы знал весь класс. Нелли сидела в первом ряду и слышала мое нытье.
В тот вечер она написала об этом в дневнике.
— Мы были подростками, Кэл. Все это не имеет значения. Как ты себя вел. Что я написала. Это бессмысленно. Но каждый раз, когда ты читаешь один из моих дневников, ты возвращаешь нас в прошлое. И я устала возвращаться к этому. Чертовски устала. Неужели ты не можешь этого понять?
Ну… черт.
— Да. Могу. Но мне нравилось читать твои дневники.
— Почему?
— Потому что это как-то связано с тобой, — пожал я плечами. — И, возможно, потому, что это мой способ искупить те ошибки. Я могу, по крайней мере, объяснить некоторые из них.
— Во-первых, ты их объяснил. До тошноты.
Формально, это была третья дискуссия по поводу мелкого комментария, но в свою защиту могу сказать, что предыдущие разговоры были много лет назад.
— А во-вторых, искупление не обязательно. — Она подошла ближе и обняла меня за талию, когда последний лист бумаги превратился в пепел рядом с нами. — Я люблю тебя. Но время дневников прошло.
— Я тоже тебя люблю. — Я вздохнул и притянул ее к себе, прижавшись щекой к ее голове. — Не могу поверить, что ты, черт возьми, сожгла их.
Она рассмеялась.
— Ты это переживешь.
— Вряд ли, — проворчал я.
— Папочка! — Тринити выбежала из-за угла с футбольным мячом в руках. — Ты можешь поиграть со мной?
Этот вопрос она задавала мне по пятьдесят раз на дню. И я изо всех сил старалась всегда отвечать «да».
— Конечно, принцесса. — Я отпустил Нелли, но не раньше, чем поцеловал ее в губы.
— Я собираюсь приготовить ужин, — сказала она.
— Хорошо. — Я направился к лестнице, которая вела на лужайку. — Где твой брат?
— Не знаю. — Глаза Тринити были такими же зелеными, как у ее матери, когда она подняла голову к небу и закричала: — Трипп!
У моей девочки были шикарные легкие.
— Что? — отозвался Трипп, крутя педали велосипеда по траве с того места, где он, должно быть, ехал по подъездной дорожке.
— Мы собираемся поиграть в футбол, приятель, — сказал я.
— Хорошо. — Велосипед был брошен, и он подбежал к сестре, выхватив мяч из ее рук.
— Эй! Это нечестно. — Она толкнула его локтем, и они вдвоем побежали, препираясь, пока я, наконец, не вмешался и не начал игру.
Ворота в натуральную величину, которые я установил рядом с баскетбольной площадкой, не пропали даром.
Час спустя, с раскрасневшимися лицами и широкими улыбками, мы вбежали в дом, когда Нелли позвала нас ужинать. Обычная вечерняя рутина заняла остаток ночи, и после того, как дети были искупаны и одеты в пижамы, мы поднялись в их комнаты и устроились на диване, чтобы посмотреть фильм. К тому времени, как пошли титры, Тринити и Трипп уже спали.
Мы уложили их в постель, и когда мы осторожно закрыли двери их спальни, Нелли встретила меня в коридоре и взяла за руку.
— Закрой глаза.
Я повиновался и позволил ей потащить меня по коридору к нашей спальне.
— Еще один шаг, — сказала она и прижала руку к моему сердцу. — Ладно. Стоп. Открой глаза.
— На что я смотрю? — Я оглядел комнату.
На кровати было все то же нелепое количество декоративных подушек. Флакончика с мятным кремом для ног на прикроватной тумбочке Нелли не было, вероятно, потому, что позже она будет умолять о массаже ног. Она подключила свой «Киндл» к зарядному устройству.
А на месте ее дневника, который я читал на ночь, лежала новая тетрадь в кожаном переплете.
— Что это?
Она ухмыльнулась и закрыла дверь, щелкнув замком.
— Прочти и узнаешь.
Я пересек комнату, открыл дневник и прочитал одну-единственную запись.
Запись, в которой Нелли в точности описывала, что она чувствовала, когда я трахал ее прошлой ночью. Запись, в которой использовалось много слов, которых я не нашел бы в ее школьных дневниках. Запись, от которой у меня встал как камень.
— Что это?
Она направилась ко мне, расстегивая джинсы.
— Я сожгла старые дневники. Но я никогда не говорила, что не заменю их.
— Этим? — Я поднял тетрадь, которую, я уверен, мои дети никогда не найдут.
— Там много страниц, Кэл. Думаешь, у тебя достаточно приемов, чтобы содержание было интересным?
— Это вызов?
Она усмехнулась и сняла футболку.
— Да.
— Я в деле, — сказал я, подхватывая ее на руки и бросая на кровать.
Затем я принялся за работу, чтобы убедиться, что у нее достаточно материала для моего нового дневника.
Конец