Здесь капитан захмыкал, а лицо матери приняло озабоченное выражение, и, вздохнув, она сказала:
— Это все потому, что мы, к сожалению, не могли оградить детей от общения с прислугой, и они слишком много торчали в людской.
— Видите ли, сударыня, — сказал полковой врач, — в городе так следят за приличием, что курица там едва осмеливается снести яйцо. Горожан интересуют только продукты сельского хозяйства.
— Да, — вмешался в разговор капитан. — В городе бедной кобыле никогда не разрешат такого бесстыдства, как произвести на свет жеребенка…
Мать только тихо кашлянула и отошла к столику с рукоделием.
…Близилась полночь. Госпожа Йегер уже час назад ушла спать, а капитан и полковой врач, осовевшие, все еще сидели, допивая остатки пунша. Они походили на стоявшие на столе огарки с необрезанными фитилями.
— Оставь себе своего Буланого, Рист! На меня можешь положиться… Не родился еще тот человек, который обвел бы меня вокруг пальца, когда дело касается лошадей… При моем-то опыте! Сколько лошадей я отобрал для армии за свою жизнь!
Доктор молча глядел в свой стакан и только моргал глазами.
— Я понимаю, ты сейчас думаешь о моем Гнедом, который грызет ясли! — воскликнул капитан. — Но ведь это было настоящее мошенничество, прямой обман. Я мог бы подать в суд… Короче, мой тебе совет: оставь себе своего Буланого.
— Знаешь, мне он как-то надоел.
— Вон что!.. Вон что!.. Значит, дело в тебе, а Буланый тут ни при чем. Это у тебя просто мания. Собрать бы всех лошадей, которые у тебя перебывали, получилась бы неплохая конюшня.
— Они испортили Буланого, когда возили на нем лес. Он теперь все норовит свернуть вбок.
— Всего-то? Да от этого я его за две недели отучил бы. Нужно только немного повозиться с ним.
— Знаешь, мне надоело постоянно дергать за одну вожжу, чтобы он не заезжал в канаву. Не будь этого, я никогда не расстался бы с ним. Другое дело — твой Гнедой. Подумаешь — глодун! Уж во всяком случае, из-за такой безделицы я не стал бы…
Капитан размышлял. Он откинулся на кушетку и сделал несколько глубоких затяжек.
— О моем Гнедом и вправду ничего плохого не скажешь. Вот только грызет немного, да и то всего лишь одним зубом.
— Да мой Буланый сворачивает с дороги тоже только в одну сторону.
Снова капитан несколько раз сильно затянулся и потеребил парик.
— Если кто и может выправить твоего Буланого, так это только я.
Из трубки капитана повалил густой дым.
Доктор выбил свою об угол кушетки.
— Мой Гнедой — на редкость добродушное животное. Вот только что грызет немного свои ясли. Ведь, собственно говоря, для лошади — это пустяковый недостаток. А как легко он идет в упряжке, как чувствует вожжи, стоит только шевельнуть ими. Благородный конь. На таком только и ездить.
— Да, да… Ничего не скажешь, изящное животное.
— Знаешь, Рист, ведь, собственно говоря, эта лошадь как раз то, что тебе надо — очень она послушна в упряжке!
— Ты что, предлагаешь выменять Буланого? — задумчиво проговорил доктор. — Я, собственно, об этом не думал. — Доктор покачал головой. — Никак не могу взять в толк, почему он все-таки сворачивает в сторону.
— Зато я, мой милый, прекрасно это понимаю.
— Как бы тебе не прогадать на этом обмене, Йегер, ведь дело такое…
— Мне? Прогадать? Ха-ха-ха!.. — Капитан смеялся с задорной самоуверенностью. Он весь сотрясался от смеха. — Ну, Рист, по рукам!!! Меняемся!
— Экий ты скорый, Йегер!
— Такой уж я человек, люблю все решать разом, не долго думая. Давай обмоем наш обмен! — возбужденно воскликнул капитан. Парик его съехал набок, он вскочил с места. — Давай поглядим, не найдется ли в шкафу у матери коньячку.
Какие же скрытые пороки, черт возьми, были еще у этой лошади?
Все мысли капитана были направлены на то, как выправить Буланого.
Лошадь все время поворачивала голову вправо и так и норовила съехать в канаву, стоило только чуть-чуть ослабить поводья. И невозможно было найти причину.
Нынче утром она снова зацепила оглоблей столб у ворот. Может, она пугается тени? Что ж, это мысль! Капитан решил испытать ее ночью, при лунном свете.
Когда он под вечер пришел в конюшню, его взору открылась странная картина.