Он знал, он уже был уверен, что там увидит. И не ошибся. В стене у лестничного пролета, в том самом месте, где свихнувшаяся соседка наклеивала полосы скотча, была сейчас настежь распахнута дверь. Ее внутренняя поверхность оказалась зеркальной и отражала часть ведущей на верхний этаж лестницы и кусочек окна с темнеющим глубокой синевой небом. А открытый дверной проем зиял черной, абсолютно непроницаемой пустотой.
Разумом Вадим понимал, что нужно развернуться и бежать - не домой даже, а куда-нибудь далеко-далеко, как можно дальше от этой зовущей бездны. Но в том-то и дело, что она звала его к себе. Она втягивала его, всасывала, словно он был всего лишь пылинкой возле раструба включенного пылесоса. Вадим даже услышал его гудение... нет, не услышал, а почувствовал всем телом исходящую из черного зева вибрацию, как чувствовал ее прошлой ночью, приложив к стене ладонь.
Не в силах сопротивляться неслышимому зову, Вадим стал подниматься по ступенькам. Под ноги он теперь не смотрел, крови там уже не было. Да если бы и была, если бы ему предстояло брести через кровавую реку, он бы все равно не обратил на это внимание. Он видел сейчас перед собой лишь черный прямоугольник в стене. Даже не черный, поскольку никаким цветом описать его было невозможно. В проеме, ведущем в никуда, вовсе не было цвета. В нем не было света вообще. Полностью, абсолютно. Наверняка там не было также ни звуков, ни запахов, ни чего-либо еще, что дается в ощущениях людям. Так думал Вадим трепещущим в мозге остатком сознания, когда переступал «порог». И впрямь - все исчезло, он больше ничего не мог ощущать. Хотя бы уже потому, что ощущать стало попросту нечем - тело мгновенно растворилось в жгучих чернилах тьмы. Растворилось буквально; у Вадима больше не было ни рук, ни ног, ни самой головы... Правда, осталось сознание, да и то растеклось, расплавилось, расплескалось по всей заменившей мир пустой бесконечности.
А потом Вадим - если этот голый, не имеющий ни границ, ни объема разум мог еще иметь имя - ощутил, что он - это не только он. Его разум вобрал в себя, растворил в себе еще чье-то живое мышление. Или наоборот, его безграничное сознание стало частичкой чьей-то иной бесконечной вселенной. Разумеется, он уже знал, чьей. Он знал это всегда, вечность назад, с того самого момента, который наступит еще через вечность.
Это была Жанна. Ее сознание, или, скорее, ее душа - разумеется, никакая не больная. Собственно, Вадим теперь знал не только это, он знал все. Все, что было нужно и должно. И никакие слова тут были вовсе не нужны. Да слова, в прямом понимании, тогда, конечно же, и не звучали - ведь их было нечем ни произносить, ни слушать. Вероятно, он придумал их потом, когда вновь ощутил себя стоящим за порогом зеркальной двери, только уже с этой, его стороны; воссоздал из обрывков тех знаний, что открылись ему в черноте бесконечности и вновь стали недосягаемыми в его единичной вселенной.
- Понял? - сказала Жанна. - Не делай так больше. Не открывай никому эту дверь. Твой мир стал беднее на целое измерение.
- Не на одно, - возразил он. - На целую бесконечную цепь вложенных друг в друга ссылок.
- Да. Твоя вселенная создала меня, а моя - тебя, твоя снова меня и так дальше, насколько хватит яркости свечи и глубины зеркал... Но зажигать походя свечи тоже не стоит.
- А дверь нельзя открывать ни перед кем еще и потому, что открываешь ее в первую очередь перед собой.
- Просто ты убираешь одно зеркало, и...
Можно было не продолжать, и так было все ясно. Тогда. Не сейчас. Сейчас было понятно лишь, что мысль - материальна. Что каждый разум несет в себе целую вселенную. А поскольку в этой вселенной существует множество других разумов, которые ты создал вместе с ней, они создают свои собственные вселенные, которые содержат в себе в том числе и твою... И, если ты выставляешь за дверь кого-то тебе неугодного, ты вычеркиваешь и себя - многократно, из бесконечного множества вложенных друг в друга мирозданий. А эта самая дверь так и остается открытой. Теперь уже для тебя. Как в первый раз открыла ее Жанна, затаив жгучую обиду на бросившую их отца. Тогда-то и стало вытягивать «сквозняком» из-под открытой двери в иные измерения и реальности ее разум. Он оставался по-прежнему единым, но уже не целостным. И принял за собственную ошибку раздражающих его соседей-алкашей... Дверь уже была открытой, оставалось лишь их туда подтолкнуть. Буквально, руками, испачкав ладони в крови. После этого дверь стала еще шире. Сорваться за ее порог оказалось так просто! Удержаться было намного сложней, ведь ее толкали туда все, в том числе и Вадим... Но почему же вернулся из-за двери он сам? Потому что продолжал жить в созданных другими вселенных? Потому что его вместе с его собственным миром продолжали творить мама, отец, Ирина?.. Вадим не помнил уже почти ничего из того, что открылось ему за дверью. Он помнил только, что желать кому-либо зла, тем более смерти - нельзя ни в коем случае. Даже не потому что это большой грех, а потому что зло непременно вернется к тебе самому. И это вовсе не образ. Просто твоя вселенная станет более плоской. А ведь когда-то она может превратиться и в точку.