Хватит ныть!
Глава 1
Очень странные страны
1.1
Берлин
Сказ о том, как Западный Берлин проглотил Восточный
Садитесь, детки, поудобнее, расставьте вокруг меня стульчики и уберите, как можно дальше, смартфоны. Скоро за вами придут мамы, а пока послушайте сказку-быль.
Давным-давно немецкий город Берлин был разделен Стеной на две части, восточную и западную, и родители не пускали своих детей через эту Стену в чужой сектор. Из одного сектора призывно пахло едой, из другого ― наоборот ― идеалами марксизма-ленинизма. Те взрослые, кто не слушался родителей, становились перебежчиками и исчезали. Навсегда.
С тех пор немцы боятся бетонных стен и ломают их при любом удобном случае. Даже заборов тут не увидишь.
Раскрою, дети, секрет ― немецкие гномы до сих пор прячут часть своих сказочных богатств под землёй. Которое тысячелетие на дворе, какая идеология в головах ― им неважно, важна традиция. Но не торопитесь хвататься за лопату, сейчас под землёй лежит не золото.
Ох уж эти гномы! К концу Второй мировой войны Германия имела более двухсот подземных заводов. Многие из них были связаны тоннелями. Та война давно закончилась, а навыки зарывать деньги в землю только укрепились. Для туристов это означает: вокзалы на три уровня ниже асфальта, там же ― парковки, развязки и, конечно, станции метро, переходящие в станции пригородных поездов.
Германия ― это, во многом, удобство, возведённое в принцип. Разнообразные коммуникации, по большей части, глубоко скрыты от профанов. Профаны, дети, ― это мы. Снаружи видно малую часть богатства, этакое сдержанное великолепие протестантизма. Здания в виде домов. Улицы в виде проспектов. Никаких архитектурных излишеств, всё очень обыкновенное, но из самых дорогих материалов.
Я бы мог жить в таком городе. Бродить по его прямым улицам, любоваться строгой архитектурой, охлаждать тело в кондиционированных музеях, но меня иногда пугает немецкая речь за спиной. Как внезапная очередь из автомата. Давеча в кафе на- против нас сел немецкий офицер в полевой форме ― нет, боюсь, дети, этого вам не объяснить.
О Берлине столько всего сказано, что мне впору выразительно промолчать. Или достаточно того, что в прошлый раз я промолчал и пожалел Париж?
Берлин надо изучать не спеша. Улицу за улицей, дом за домом, сверяясь с картой ― табличек с номерами и названиями у них не предусмотрено. Нам с женой такое не впервой, в подобных случаях всегда помогают местные жители. Берлинцы друже любно улыбаются, показывают руками одновременно и в раз- ные стороны, лепечут по-своему. Выяснилось, что мы совсем не понимаем по-берлински, а правильный английский ставит немцев в тупик. Все эти определенные артикли, глагольные фор- мы, язычок между зубами и прочие остатки образования трагически усложняют взаимопонимание между народами. И вот, в момент полного отчаянья обычно появляется тот, кто произносит:
― Давайте лучше на русском. Вам сейчас направо, потом ещё раз направо и сразу налево, главное, никуда не сворачивайте.
― Брат, спасибо, как ты здесь выжил?
― Сам удивляюсь, считай уже 10 лет, как в одних носках сбежал от кровавого путинского режима. Не помню, через кого выводил деньги, где прятался от ментов, а где ― от партнеров. Жену бывшую и ту не помню. Помню, что очнулся здесь уже свободным, богатым и с видом на жительство. Так повезло, так повезло.
Славяно-немецкие отношения наладились в этих местах ещё в восьмом веке, выдержали пару рукопашных схваток и затухли. Немцев оказалось больше. Так схлынула первая волна славянских переселенцев на немецкие земли. Само название ― Берлин ― тогда означало медвежье место или, попросту, берлогу. Полторы тысячи лет назад над этими местами уже витал русский дух, наши племена владели тут землями, и главной их опорой была деревянная крепость Бранденбург.
Но однажды в деревню пришли немцы.
В 20-х годах прошлого века от большевистской революции из России в Берлин бежали 300 тысяч человек. Только что закончилась Первая мировая, где русские с немцами уничтожали друг друга, но большевики оказались страшнее вчерашнего противника. В Берлине работали три ежедневные русские газеты, шесть банков, сотня русских издательств, театры, Малевич, Кандинский, другие абстракционисты, футуристы, супрематисты. И даже Набоков с Ходасевичем, который называл Берлин «мачехой городов русских». Как бы в шутку. Сюда часто приезжали и Маяковский, и Горький. Но к 30-м годам русское влияние начало исчезать.
Следующей волны русской эмиграции оставалось ждать пятнадцать лет. Она была следствием Второй мировой. После неё в Германии осели те, кто не желал возвращаться в Советский Союз, те, кто имел основания опасаться репрессий. Эта волна накатила и тоже исчезла в песках времени.