На рубеже девяностых в Берлин приехали жить друзья ваших пап. Их дразнили колбасной эмиграцией. Но я вчера пробовал ― колбаса в Берлине хуже нашей. Это ― очередная волна, дети. Выходит, что вы ― потомки тех, кто вовремя не смог сбежать. Не думайте об этом много.
Могу объяснить, почему символ этого города ― медведь. Стоит такой мишка с поднятыми в отчаянном радушии лапами. Откуда столько отчаянья, поймёшь, когда увидишь группы китайских туристов. Кажется, что все жители Китая уже здесь, но разум утверждает обратное. От этого ещё страшнее. Тут не только мишка испугается, тут полицейские начинают жаться к стенке.
Меня удивляет, зачем жители Поднебесной сюда едут, если Собор Парижской богоматери находится в следующем городе, а Статуя Свободы ― по другую сторону океана. Предлагаю собрать все культурные символы в одном пункте, в Пекине, скажем. Пекин ― отличный, современный город, а главное, китайцам ехать далеко не надо. Сколько свободного места в мире появится! Берлин, я скажу откровенно, к азиатской специфике не готов. Еда здесь пресная, не шевелится и не пищит в тарелке. Ну, хорошо, это китайцы, но ведь и к моему приезду немцы не подготовились, а ведь всем известно о моём отношении к кофе ― тот факт, что я не терплю в нём кислотных ноток и прочих национальных
вольностей. Посредственный эспрессо здесь стоит пять евро, а это дорого, дети.
Отвратительная привычка немцев начинать и проигрывать мировые войны мешает Германии править миром. Так, по Версальскому договору 1919 года немцы лишились части территории, почти всей армии, промышленности и национального достоинства. Навсегда. Во веки веков. До скончания времён. И вдруг, всего через несколько лет голодный Берлин неожиданно расцвёл: рестораны, ночная жизнь, знаменитые художники, лучшие технические университеты. И даже Эйнштейн, если кто слышал про физику. Бурно перестраивались дома, улицы, целые районы.
Приход к власти нацистов в 1933 году дал ещё один толчок к строительству, новое руководство хотело видеть Берлин центром нацисткой эстетики, отличавшейся, надо признать, невероятной мощью. Архитектура должна была подавлять масштабом, наследовать римский классицизм и иметь явные арийские признаки. За годы до начала Второй мировой войны понастроено было немало, ещё больше проектов начиналось, один грандиознее другого. А вот Эйнштейн сбежал в Америку.
К концу войны союзная авиация внесла беспорядок в архитектурные планы нацистов, а последующий штурм Берлина Красной Армией сравнял оставшиеся неровности. Берлинцам ещё только предстояло превратить этот строительный мусор в новые прекрасные дома и проспекты. До этого дня ещё надо было дожить. Сталин, проезжая на Потсдамскую конференцию, насчитал в городе всего десять уцелевших зданий. Но, мы забежали чуть вперед. Будем соблюдать хронологию.
Наступил день, когда, наконец, Рейхстаг пал. Засевшие в подвалах последние защитники режима, так и не дождавшись американцев, сдались русским. Наутро немки выстроились в цепоч- ки и приступили к разбору улиц, а там и к восстановлению до- мов. Оккупанты в ушанках подкармливали их на полевых кух- нях и, вообще, помогали, чем могли. Надо сказать, что вместе они справились, сегодня город выглядит лучше. В нем много воздуха, большие проспекты и нет пробок, этой, привычной для нас, машинной толчеи. Возможно, что советские танки оставили после себя достаточно широкие проходы. Возможно. Но иногда, гуляя по широкой улице, глядя на пафосные здания, я думаю, что нацистские чертежи уцелели и воплотились в камне.
«Электричка «Берлин-Потсдам» не опаздывает с 1876 года» ― такое рекламное сообщение могло бы впечатлить кого угодно, только не немца. А чего ей опаздывать, она же поезд. А поезда не опаздывают... И так можно до бесконечности. Прокатились на ней и мы.
Знаете, Потсдам не кажется настоящим, он похож на театральные декорации к пьесе про идеальный город. Это самое немецкое место во всей Германии. Хорошо, вы поймали меня на слове, во всей Германии я не был, но впечатление такое, будто хозяйка, ожидая гостей, демонстративно навела лоск в каждом углу. Даже там, куда вежливые гости носа не сунут. Тем не менее, в Потсдаме живут обычные люди, уверенные, что так и надо. Они передвигаются на велосипедах и вежливо извиняются, если вы им мешаете. А мы им основательно мешали, поскольку по незнанию ходили исключительно по велодорожкам, ведь это так естественно ― гулять по идеально ровному красному покрытию. Не по соседним же неровным булыжникам нам прыгать.