Завязла в болоте телега. Уж больше ста лет стоит она тут. Местами подгнила-проржавела, но местами годная. Собрались вкруг неё мужики, и давай решать, как ту телегу вытащить да отремонтировать. Телега-то дедовская, неплохо бы и уважение иметь. К тому ж другой телеги у нас нет и не будет. Тоже известный факт.
Один говорит:
― Надо вставить трос в буксировочный болт и дёрнуть. Нас так в Гарварде учили. ― И учебником в нос тычет. А там всё по-аглицки.
Мужики его на смех подняли. Где тот Гарвард, а где наше болото. Дёрнуть-то можно, да развалится же. Слепому видать.
Другой предлагает:
― Давайте поставим на телегу двигатель! Тогда она сама выедет. Тут уж спорить не стали, сразу согласились. Давайте поставим. Какой разговор.
― Тащи свой двигатель. Чего ждёшь!
― У немцев, ― продолжает он, ― видал такой, шустрый и дюже сильный. Экологию страсть как бережёт. Глядь, как они на своей телеге несутся. Изумление одно. А у меня двигателя нет, откуда такие деньги? Да вы что дерётесь, братцы?
Чуть не пришибли его мужики с досады.
Третий тоже болел душой за телегу.
― Давайте, ― говорит, ― отдадим её молодёжным активистам. Не всё им флагами размахивать да по заграницам мотаться. Пусть здесь овладевают конкретными навыками управления. Телега при деле и молодежь при деле. Мы, вообще, хотим патриотов воспитывать?! Сами же искали национальную идею. Чем не она?
Заспорили мужики. Отдать-то можно, для своих детей вроде не жалко. А главное, решать ничего не придется. Вернуть деток из Европы, подкрасить ржавчину и можно спать идти.
Хорошо.
Опять же, а вдруг поранятся кровиночки об острые края, вконец размотают телегу и потонут в нашем болоте.
Плохо.
Долго шумели они, прикидывали так и эдак, пока не устали вконец. А, устав, решили спросить совета у умного человека. Зря мы что ли его за собой тащили? Кругом обступили горемыку, развязали, кляп вынули и притихли.
― Говори, умный человек, не томи уже.
Отдышался тот, прокашлялся и начал:
― Мужики, нет у нас другого пути, как болото осушить. Понимаю, что дорого это и муторно. Но кабы вы меня слушали, сейчас бы не пришлось нам по колено в вонючей жиже стоять. Иного не дано, я это и в прошлый, и позапрошлый раз говорил. Вот, кстати, я генеральный план реконструкции прихватил…
Зря он это... Лучше бы смолчал, дурак. А так забили мужики ему кляп обратно и решили собраться в следующий раз через четыре года. Нет, лучше через шесть.
Ведь нет им жизни без телеги.
2.6
Завод, развод... и счастье
Сын, ты вчера спросил, что такое счастье. Спасибо за этот вопрос. В мою жизнь счастье заглядывало, и я помню каждый такой случай.
Полёт
Летать во сне было ощутимо приятно, и в то же время как-то естественно, отнюдь не волшебно. Летать казалось делом важным. Это наполняло, придавало глубокий смысл моему миру. Хорошо осознавалось, что есть небо и есть земля, есть верх и низ, всего остального не существовало. Нет, еще беспокоил вопрос ― как я это делаю, чем летаю. Вопрос был тяжелый, он ощутимо прижимал меня к земле и, вообще, тормозил. В детских снах я летал куда как чаще, но всегда падал с заводской трубы, правда, в последний предсмертный момент успевал проснуться от пронзительного страха. А теперь я вырос и свободно парю. Но как такое возможно, а что, если в следующее мгновение сорвусь и упаду? И с этой мыслью, конечно, я рухнул на землю. Сказать, что расстроился, значит ничего не сказать. Скорее окаменел. Но не проснулся. И что, отныне никогда больше? Я встал, подобрался и, одолев собственное неверие, толчком оторвался от земли. Потом долго парил, приземлялся, снова взлетал и прыгал, прыгал, прыгал с той самой высоченной кирпичной трубы из детских снов. Прыгал и, о чудо, больше не падал.
Конечно, мне не просто показали сон, мне дали прочувствовать нечто новое. На короткое ночное время кто-то переместил меня в другую часть радуги жизни, близкую к человеческой, но более яркую, как бы предлагая:
― Хочешь так жить?
Сын, ты спрашиваешь, что такое счастье. Так вот, в тот момент я был абсолютно, пронзительно счастлив. Неведомую прежде полноту жизни ― вот что я испытал тогда. Став существом немного другой природы, вырвавшись из тюрьмы привычной физики, мой организм вибрировал и светился каждой клеточкой. В этом была свобода и новая сила.
Завод
Я лежал на диване, еще не проснувшись, но уже ожидая будильника. Есть такое пограничное дремотное состояние. Сейчас встану, сейчас. Опаздывать было неприлично, преступно и просто страшно. За это могли… ну не знаю, сейчас другая эпоха, вам этого уже не объяснить.