Итак, мне предстоял еще один длинный серый день на моем полувоенном заводе. Потом еще один, потом ― всегда. Всю жизнь на заводе. Это нормально. Дед там до пенсии работал, отец пятнадцать лет отдал, я тоже буду. Но прежде простой квест ― проехать через весь город на трамвае, взять штурмом автобус тридцать шестого маршрута и успеть к 8:00 на проходную. До субботы было, как до Луны, даже пятница казалась недосягаемой. Будильник всё не звонил, и я, разлепив глаза, с подозрением навел резкость на круглый циферблат. Малая стрелка приближалась к 11:00 Это было так фатально, так невероятно, что я отказался верить глазам. Со мной такого случиться не могло, нет, только не со мной... Должно было существовать какое-то иное объяснение тому, чего не может быть. И в одно мгновение мой мозг детально до мелочей создал прошлое, в котором я недавно уволил- ся с завода и теперь работаю партнером в своей фирме. У меня отныне нет начальства, а главное, мне никогда больше не надо будет вставать в 6:00 и тащиться на завод. К черту будильник.
Оглушенный неожиданно свалившимся счастьем я лежал, и все прелестницы мира не доставили бы мне того острого наслаждения, которое подарил мне мой собственный мозг, когда его застали сонным врасплох.
С тех пор, вот уже больше двадцати лет я живу в новой реальности, которую придумал в ту секунду на диване. Живу ярче, лучше. А ведь придумал от безысходности, от того, что старая картина мира случайно рухнула.
Сын, ты спрашиваешь меня, что такое счастье…
Наверное, это творческое усилие, ломающее рабскую привязанность к привычному порядку вещей. Это момент прорыва. Вырваться из клетки повседневности, поверить в невероятное.
Мозг каждое мгновение воспроизводит все наше прошлое, просто повторяя предыдущую картину мира. Действуя как надежный копировальный аппарат. И знаешь, в нашей власти это прошлое сколь угодно улучшить. Прошлое каждого человека поддается редактированию. Признайся, ты всегда что-то такое чувствовал. Да, для этого нужно перестать верить в «объективную картину мира». Она, как минимум, не научна. Верить можно только в чудо. Жаль, я раньше не понимал, что затертую фразу «Каждый сам творец своего счастья» ― надо читать предельно буквально.
Развод
Я старался быть хорошим, порядочным и верным мужем, а получалось быть просто порядочным вруном. Ничего хорошего не получалось. От слова «развод» меня коробило, оно казалось неприличным, и если и существовало, то не в моем лексиконе. Все эти семейные драмы, они не про меня, а я буду, сжав зубы, жить с одной и любить другую. Не всем же быть счастливыми, некоторые должны блюсти клятву и следовать долгу. Я не предатель. Своих не бросают.
Только вот тоска, смертельная тоска стала моей вечной спутницей. Жена раздражала и вызывала жалость одновременно. Успешная работа, спорт, баня не отвлекали, а служили фоном для постоянных мыслей о любимой. Соратник по бизнесу молча сочувствовал. Он сам был основательно женат. Все мои силы расходовались на поддержание привычки, а стремление сохранить моральную правоту отнимало у жизни цвет. Год, другой, третий.
Сын, ты спрашиваешь меня…
Не помню, что послужило толчком, наверняка какая-то соломинка сломала спину верблюду, но помню, что я тогда, после завтрака, сказал:
― Нам придется жить отдельно, я люблю другую.
И сразу же ― оглушительное счастье. Самое удивительное, выяснилось, что счастливы оказались все. А мои великие жертвы ― мимо. Просто ― мимо. Ничего, кроме потерянных лет.
Ты скажешь, что, вырвавшись из одной клетки, я прямёхонько прошагал в другую, соседнюю. Конечно. Но какую упоительную радость раскрепощения я ощущал на переходе! Изменения ценны сами по себе. Этот опыт теперь со мной навсегда.
И еще я понял, если в споре между обязательствами и радостью побеждают обязательства ― жди смерти.
Человек
Мы проговорили с ним ровно год. Встречались, пили кофе, и говорили. Это была роскошь, о которой я не смел и мечтать. Каждое утро я слал ему сообщение: «Можешь?» ― и он всегда отвечал: «Ок». Впервые я встретил того, кто во всём был безоговорочно, на две головы выше меня. Человека, которым я бы мог стать, если бы… если бы Создатель уверенной рукой передвинул все мои настройки круто вверх.
Когда мне было шесть лет, я понял про этот мир всё. Я рос умненьким и позволял себе давать советы взрослым. Взрослые умилялись. И вдруг он мне говорит: «Мне наплевать на твои верования. Но мы можем все обсудить». И это через две минуты знакомства, когда у меня самого взрослые дети, бизнес и, вообще, давно выстроенная картина мира. Я почему-то заинтересовался его наивной провокацией. Наверное, хотелось очередной раз убедиться, что прав я, всегда только я, и ничто и никогда не изменит этого важного факта.