Мы встретились на следующий день, и через час я влюбился в него. Договорились назавтра. И так день за днем. «Рассказы- вай», ― так он всегда начинал. Слушал внимательно, а потом зацепившись за слово, интонацию, начинал пробиваться к сути. Помню, я рассказывал ему про свою работу. Он поразил меня коротким замечанием: «Ты веришь в контроль?» Ну да, я верил. До этого я верил. Так он доставал и доставал из меня какую-то более глубокую правду, которая всегда во мне была, но прорывалась редкими порциями. А тут полилась потоком. Он открыл мне, что радость ― это единственный ориентир, за которым можно следовать и других критериев правильного пути нет. Он буквально заставил видеть мой личный выбор во всём, что происходит, во всём находить результат своей воли, буквально во всём. Показал, что наше отношение к реальности и формирует реальность. Что всё и всегда складывается наилучшим образом, когда перестаешь тянуть лямку обязательств. Приучал постоянно задаваться вопросом «почему это и есть хорошо для меня». Научил принимать себя таким, какой я есть в лучшие и худшие свои моменты, буквально познакомил и примирил меня с самим собой.
Сын, ты спрашиваешь…
В какой-то момент я понял, что плачу. В груди пульсировало, тело чувствовало как толчками пробивается душа. Никаких аллегорий, я получил предельно конкретное, очень четкое ощущение счастья. Он назвал это сопереживанием истине. Точнее сказать невозможно.
Не конец
Сын, ты пойми… Горд может быть тот отец, которому взрос- лый ребенок задает такой мощный вопрос. И я, отвечая, был не- вероятно благодарен тебе.
И счастлив.
Не ожидал?
2.7
Я ― Изя-Плотник
Утром, пока я чищу зубы и принимаю душ, всегда фиксирую свои сновидения ― давняя кадетская привычка. Этой ночью некто огромный, как Вселенная, требовал от меня: пора, пора. Яркий такой сон и кончился плохо. Проснулся я от чрезвычайно болезненного укола в печень.
Вскочил сегодня, как обычно, прыжком. Только запустил повтор сна, и ― служебный звонок. Пока отвечал, совсем вылетело из головы, что именно мне «пора». Бывает и хуже, иногда проснёшься и, вообще, вспомнить нечего. А ведь нас в кадетском учили восстанавливать сновидения, хорошая тренировка для мозга.
Жаль, но сейчас, действительно, пора, к Профессору опаздывать нельзя, этот рабочий день у меня начнётся с водных процедур.
Я ― Изя-Плотник, приступить к переходу! ― Успел ощупать печень, место укола ― ни следа.
… Я знаю, что мне предстоит, я уже чувствую гвозди в своём теле и вижу картину Леонардо: за длинным пасхальным столом двенадцать избранных мной. На столе вино и теплый квасной хлеб. Пора бы мне преломить его. Сидящие за столом ждут. Но прежде, кому из двенадцати первому протянуть кусок, кого сейчас выбрать и тем самым на века предать ненависти потомков? Пусть будет Иуда. Прости, друг.
― Уверяю вас, пришельцы в курсе, что живут возле нас. ― Профессор излагал тихо, но напористо, всем полупрозрачным телом подрагивая в такт словам. ― Да и не пришельцы они, а та- кие же коренные земляне. И тот факт, что мы с вами им не мешаем ― это совсем ещё не факт. А может статься, мы под наблюдением у наших старших братьев по планете. Во всяком случае, ― тут голос оратора перешёл на угрожающий клёкот, ― я очень надеюсь, что иногда, в самые ответственные моменты они закрывают глаза, дорогие мои половозрелые собратья.
Аудитория послушно засмеялась, кое-кто даже подобострастно выпустил струйку чернил.
На вкус Профессор так себе: ни рыба, ни мясо ― опять вспомнил я старый анекдот, имевший успех ещё сто лет назад. Добрая такая шутка. Но здесь, на дне, среди своих, он точно ― белая кость.
― С давних времён нам известны предания о феях и оборотнях столь твёрдых, что их ничто не берёт, даже укус мурены. Слышали мы и о прочей нежити, ― продолжал крупный осьминог.
― Всё это, конечно, можно объяснить страхами архаичного сознания. Но давайте пофантазируем! К примеру, феи, кто они такие? Что, если феи, это блуждающие меж миров создания?
Когда я вдруг решусь стать умным, тоже начну проповедовать банальности. Буду излагать их с великим достоинством, как богослов с кафедры, одним словом ― профессор. Кстати, про
«белую кость» надо запомнить, пусть наши посмеются.
― Признайтесь, ― вещал Профессор, ― у каждого же из вас есть своя, личная история про чудесное спасение, или про что- то, с позиции современной науки, совершенно необъяснимое. Лично я бывал спасён от неминуемой смерти так много раз, что это трудно назвать случайностью. За всем этим чувствуются щупальца провидения, или…, ― тут он сделал театральную паузу, ― помощь наших соседей по планете. Хотя, для чего бы им меня спасать?