― А зачем всё это, ― спросил я, окидывая взглядом документы, ― всем понятно, что законной перспективы у дела нет.
― Законной нет, а так ― есть. Была. Нас очень попросили из Москвы, ― добавил он. ― Не могли им отказать, пришлось вызывать вас, беседовать.
Попрощались мы с ним за руку, совсем по-дружески.
― Тут этот американец крутился, ― добавил он, когда я был почти в дверях. ― Больше он не приедет. Хорошо, что вы с ним не откровенничали сверх меры. И со мной не стали. Это оценят. А дело я теперь передам в милицию, там оно и протухнет.
Тот же коридор, тот же сопровождающий и та же желтовато- мраморная лестница. Я осторожно спускался и с каждым моим шагом мир вокруг становился теплее. Казалось, что встречные сотрудники теперь смотрят на меня с доверием. Тяжелая уличная дверь открылась почти сама, легко и беззвучно. Надо же, три часа проговорили, стемнело. Вечерняя улица приветливо текла людьми, лица прохожих расплывались в улыбке.
― Что, ― радостно звенели проезжавшие по улице Ленина трамваи, ― тебя отпустили?
― Да-а, ― кричал я, не открывая рта, ― меня отпустили, а вы что, уже не верили? Их просто попросили из Москвы, они не смогли отказать! Теперь милиция, всего лишь милиция!
От нахлынувшего счастья хотелось обнять всех-всех людей и даже этих, в доме на Вайнера. И ещё купить анальгина, много, каждому следователю, и пусть они будут здоровы. Мой убитый бизнес, потерянные нервы ― всё простилось, всё отошло на задний план. И правое колено чему-то глупо радовалось. Ах да, его тоже отпустили. Звонок жене. Такси! Домой!
*** Все факты в этих воспоминаниях злонамеренно искажены, звания генералов нагло изменены, а фамилия действующего президента упоминается исключительно в положительном контексте.
3.6
Гендерные сражения
Мужская доля
Дружище, вот вода, вот салфетки, если сможешь ― поплачь. Устраивайся в своём кресле поудобнее, а я сяду в своё, намоленное. Начнем, пожалуй.
Я понимаю, тебе сейчас плохо, ты болен. Твоя болезнь ждет тебя дома, она приготовила ужин, а ты не уверен, хочешь ли ты домой. Но клин клином вышибают, поэтому успокаивать не буду, буду бить по больному. По тебе. Я же опытный психотерапевт.
Знаешь, мужчина по природе своей унизительно недолговечен. Творец задумал нас как расходный материал. Дожил до двадцати восьми лет ― технично уступи лыжню молодым. Есть красивые варианты смерти: на клыках дикого вепря, в битве с соседним племенем, можно сорваться с обрыва, собирая букет для первой встречной. Но последнее дело ― умирать от старости, годами потом проживая с ней в одной квартире. Глупо. Некрасиво. Мы с ними разных видов. Ты должен это признать. Женщины ― существа, крепко укорененные на земле. Такие не падают с обрывов. Они везде и во всём ищут практический смысл. Их биологическая программа называется польза. Даже твои цветы женщина принимает, как признание своей собственной красоты и способности к цветению. Свою сексуальность они понимают как оружие, но не способны любить безрассудно, не подвержены романтике, прости, спонтанному сексу. Физиология не позволяет. От романтики бывают дети, а кто их будет кормить, защищать, в школу возить?
Если мы с тобой рефлекторно шарим глазами в поисках оголенной полоски кожи (называя это красотой), то дамы сканируют окружающее пространство с целью найти свободный ресурс, надежную защиту для себя и потомства. До свадьбы таким ресурсом может быть сильный парень с хорошей энергетикой, а после рождения первого ребенка ситуация меняется радикально. Сильная энергетика того же парня становится угрозой семейной жизни. И тогда женщина неосознанно начинает подрезать крылья своей жертве, ой, своему избраннику, чтобы не улетел к другой. Она всеми способами снижает самооценку мужа, тут уж, кто как обучен своей мамой. Таких способов известно много. Можно критиковать, можно унижать сравнениями, известен вариант ― муж на посылках, когда его нагружают мелкими заботами. Но это грубо. Приличные, воспитанные дамы занимаются снижением семейного статуса своего мужа через контроль и гиперопеку.
Эти две вещи отлично уживаются. Когда жена так заботится о муже, так заботится, что становится для него мамой и даже готова подобрать ему любовницу. А что такого, всё ради семьи.
Настоящие женщины не интересуются политикой, они предельно циничны, не верят ни в идеалы, ни в идеологию. Войну придумали мужчины, пусть и воюют себе. А бабья доля ― ждать. Если победит родное племя ― придется рожать от своих скотов. Допустим, враг перебьет наших, что ж, будем рожать от чужих. И у тех, и у других одинаково пахнет изо рта.