Не верит. По голосу слышно. Но почему-то явное безразличие дочери Нину Игоревну успокаивает и заставляет поверить в то, что все — пустяки. Может, и правда виновата фантазия? Ведь у них, там, в городе, настоящие проблемы, с которыми они сталкиваются каждый день! А тут, в селе — подумаешь, всего лишь ребяческие слухи о чудовище… Ерунда!
Нине Игоревне даже совестно становится от собственного эгоизма, но трубку вешать она не торопится. Руками сильнее лишь цепляется за устройство, как будто это поможет коснуться дочки, и говорит:
— Я просто так скучаю. Так хочу, чтобы вы приехали!
— Мам, ну ты же знаешь, что сейчас мы не можем, — устало объясняет Маша. — Мы же только недавно, считай, уехали. Полгода даже не прошло! Вот в мае я как всегда предупрежу начальство, что отпуск беру, и приедем с Аленкой летом. Да и ее как посреди школы заберешь? У них с посещаемостью строго, ты же знаешь. Ну... хочешь, ты к нам приезжай!
— Нет-нет, ни за что! В самолет ни ногой! Сесть не успею, тут же окочурюсь! И село, оно меня не отпустит! Накажет! Проучит!
Нина Игоревна переходит на шепот и неосознанно мотает головой, как бы проверяя, не подслушивает ли ее село.
— Ну мам, тогда что ты от нас хочешь? — невозмутимо продолжает Маша, не заметив настороженности матери. — Жди лето. Моргнуть не успеешь, как опять будем кушать твои вкусные оладушки! Ты это, газетами все щели закрой, печку затопи и сиди. А я тебе и кроссвордов накуплю, и Шукшина сборник притащу, обещаю! И табурет не забудем!
— Да-да, мне ничего не нужно, главное, табурет не забудьте...
У Нины Игоревны получается утихомириться где-то на два денька, а потом она опять бежит к участковому, чтобы выпросить телефон. Дочь отвечает, но ничего путного не говорит, продолжая закидывать мать всевозможными оправданиями.
Но и этот год проходит быстро: в суете и каждодневной рутине. Наступает долгожданное лето.
— Ален, беги, калитку открывай! Приехали на дачу почти!
Бежит.
Ржавая калитка с неровными выбоинами на поверхности встречает Аленку и зазывает своим протяжным скрипом поскорее внутрь. Девочка звякает цепочкой, двигает заклинившие в пыли дверцы и открывает проезд машине.
Вдыхает воздух полной грудью, прикрыв глаза. Не верит. Неужели это правда оно? Родное дачное село перед глазами!
Опять не будет евроремонта как дома, кондиционера, нормальной связи. Обустроенный мамой-Машей санузел — и тот будет кишмя кишеть шумным роем ос над головой. Сигнал не словит любимые телевизионные передачи, и придется довольствоваться несколькими DVD дисками c пиратским переводом. Но Аленку это не пугает. Наоборот, притягивает!
Ведь есть село. Волшебное, неразгаданное, таинственное, такое большое и такое родное! Разве сравнится одно лето здесь с целыми девятью месяцами в городе? Для Аленки ответ очевиден — нет.
В этом году из оранжевых ворот — первой дачи, после калитки, — не доносятся никакие музыкальные проигрыши. Они вообще полностью закрыты. Вокруг них как будто все померкло. И добряк Ди Каприо не встречает, не радует своими гитарными напевами. Тихо…
Не видя смысла больше задерживаться на месте, Аленка наскоро запрыгивает в машину обратно.
Щемит сердце. Что за странное чувство — Аленка не понимает. В городе даже одной мыслишки о селе не проскальзывало, а сейчас, оказавшись на даче, воспоминания о лете две тысячи девятого вдруг кружат в голове так, будто Ди Каприо уехал только вчера…
— Мам, а Тима уже приехал? — отвлекается Аленка.
— Да. Он и на майских тут был.
— А близнецы?
— Не знаю, сейчас у бабушки сама и спросишь! Но Марина, кстати, точно здесь.
“Да что мне твоя Маринка! — с досадой думает про себя Аленка. — Приехал бы Ди Каприо…”
Первые три ночи проходят спокойно. Никто не докучает. Видимо, еще не успевают прознать, что Аленкина семья приехала, да те и сами как-то не торопятся об этом докладывать.
Без суеты вещи разбирают, бассейн чистят и наполняют, траву косят, приводят дачу в надлежащий вид и шашлыков нажаривают в домашнем маринаде. Отдыхают семьей: Аленка, Нина Игоревна и мама-Маша на двухнедельном отпуске. Когда спрашивают бабушку о ноябрьских подробностях и чудовище, о котором она так часто упоминала во время телефонных разговоров, та лишь отнекивается. Говорит, зря суету наводила. От скуки всякое себе напридумывала, вот и нервничала зря…