А на даче семьи Аленки суета. Боятся опоздать к началу переклички. Собираются только мама-Маша и Аленка, Нина Игоревна же решает сходить в гости к бабушке Тимы.
Перед выходом в качестве бунта Аленка успевает сдернуть с крючка черную куртку Ди Каприо, да спрятать за спину, пока мама-Маша листает ежедневник в поиске чистой странички — на всякий случай, если придется записывать.
— Вот это народа привалило! — поражается мама-Маша, прикрывая голубые ворота и тут же инстинктивно хватая Аленку за руку.
Да, много кого “привалило”. Правда, те стоят не у Бочки, где полагается, а толпятся возле оранжевых ворот. Потому что там у Олеси своя целая организация! На пластмассовых столиках расставлены тазы с овощами, тарелки с нарезанными фруктами, а в центре — несколько огромных кастрюль с прохладным компотом и лимонадом. Как подготовилась-то! Воспользовавшись ажиотажем, та решает срубить джек-пот с жителей села, которых заставили явиться в такую жаркую погоду.
— Не орите, всем хватит! — гавкает Олеся, половником разливая напитки по кружкам. — Но сначала деньги! Не наглейте, деньги вперед, кому я сказала!
Мама-Маша пересекается с тетей Светой, мамой Моришки, и успевает с ней разговориться. Поэтому Аленка, выждав момент и укрывшись черной кожаной курткой, как мантией-невидимкой из “Гарри Поттера”, ловко юркает к Бочке, завидя членов “Сопротивления” на том же месте.
Первым Аленку замечает Тимка — словно нутром или скрытым третьим глазом на затылке. Тот прыскает со смеху, не сдерживая слюны, и тычет на подругу пальцем, чем привлекает внимание и остаток “Сопротивления”.
— Аленка, ты выглядишь, как… как неправильный Буратино! — безобидно радуется Тима, сам толком не понимая, что хотел этим сказать.
— Да вообще, Ален, твой прикид — это полное “Мерри Поппинс, до свидания”! — пуще прежнего раззадоривается Слава, выкрикивая с верхушки Бочки.
— Мда, Алена, я знала, что у тебя нет вкуса, но чтобы настолько! — поддакивает Моришка и тут же одаривает Аленку высокомерным закатыванием глаз.
— Эй! — вытирает слезы от смеха Тима да резко морщит брови, принимая серьезный вид. — Я-то могу угарать над Аленкой — разрешено нашим пактом соревнований! А вы-то по какому праву это делаете?
“Неправильный буратино” выходит вперед, да рукой легонько огараживает Тиму, призывая того отойти.
— Тим, ну чего ты заладил, как моя бабушка! Я ж не Сеня, отвечу каждому! — Аленка засучивает рукава и подтягивает спадающие гольфы. Делает это нарочно, зная, что выглядит еще более нелепо. От того и шире сияет улыбка на ее лице, от того и наряд, подобранный мамой-Машей, носится с большей гордостью, а куртка Ди Каприо с большого плеча придает ей смелости. Уже открывает рот, как ревет оглушающий писк — Виктор Михайлович включает рупор.
— Ну наконец-то! Дождались! — ликует Аленка, тут же забыв, что на самом деле хотела сказать и почему еще секунду назад голова разрывалась от придуманных колких ответов.
Дети жмутся поближе к Бочке, пока люди активно начинают протискиваться мимо них, чуть ли не сметая всех на пути.
— Ален! — окликает мама-Маша. — Ну что ты повисла на этих железяках, да еще и в платье! Смотри, как Марина стоит, как де-е-евочка!
Аленка не успевает той объяснить, что с этого ракурса лучше видно происходящее, как маму-Машу уносит поток жителей вперед.
Выше. Еще выше! Дети залезают на Бочку, помогая друг другу найти свой закуток и удобно устроиться. Аленка задирает вверх мешающий подъюбник, что постоянно за что-то цепляется, и облокачивается спиной так и не снятыми с утра джинсовыми шортами о балку. Тимка — рядом, Славка — на самом верху. Вот даже Моришка, все еще воротя нос, таки поднимается на цементную опору Бочки, да встает на цыпочки.
Приготовиться всем!
Внеплановое собрание объявляется открытым.
Но что-то в этот раз точно по-другому. Вроде и лица вокруг знакомые, и участковый приодетый в парадную форму по случаю, но что-то как будто выбивается из общей привычной картины.
Что — Аленка начинает понимать, когда после стандартной приветственной речи Виктор Михайлович приглашает выступить тетю Кристину — мать близнецов Славы и Сени, буржуйскую королеву! Зачем? Внезапная благотворительность? Каждому раздадут купоны с поделенным кусочком их царства?
Обычно выступает один только участковый. Другие могут выкрикнуть что-то с места — максимум. Но чтобы занимать место самого Виктора Михайловича, да говорить что-то в его драгоценный рупор — такое на памяти Аленки впервые.