Мгновение смятения и спокойствия сменяется бурным переполохом, суетой и криками.
— Тишина, пожалуйста! — приходится вновь задействовать рупор Виктору Михайловичу.
— Да-да! Зверь этот дикий! — поддерживает пожилая бабушка в платке. — Он сидел в кустах на моей даче. Выжидал чего-то, пока я шваброй его прочь не погнала!
— И я по ночам теперь часто слышу. Как скребется что-то. Думала, ежи, а нет. Этот раз в десять крупнее будет!
— Погодите, Виктор Михалыч! — крупная женщина лет сорока начинает активно прорываться к участковому. — Виктор Михалыч, ну дайте мне этот псевдо-микрофон! — вырывает рупор из рук, так и не получив согласия, и прокашливается. — Товарищи! У меня для вас крайне важная информация! Прошу вас обратить на это внимание или даже записать. Хворост — это маньяк с кожаной уродливой маской, говорю я вам!
— Ну все, достаточно, — мать Аленки, Маша, тут же оперативно подходит к банде «Чемпионов сопротивления», хватает дочь и Тиму за шкирку, а остальных чуть ли не ногами выпинывает прочь. — Не стоит детям такую похабщину слушать.
Гонит их с собрания и наказывает до обеда держаться от Бочки подальше.
А Сеня спускается с подоконника и садится обратно на свою кровать, на нижний ярус.
“Не смог…” — безнадежно крутится в голове.
Комнату близнецов охраняют яркие Славины рисунки с Человеком-Пауком и Оптимусом Праймом. Их так много, что на стене почти нет свободного места. И одинокий постер с Черепашками-ниндзя, любимой вселенной Сени, теряется на общем фоне.
Как теряется и Сеня…
9. 2010. Пуля
Понурив головы, ребята уходят.
Бочка грустит за «Сопротивление», провожает их невидимым взглядом и обещает дослушать собрание за всех четверых, пока в Славе бурлят смешанные эмоции. Подумать только, он взбудоражил целое село! Зацепившись на балках Бочки, вдохнул воздух полной грудью и что есть мочи крикнул, что кража на даче семьи Ким — дело рук Хвороста.
Верит ли он сам в это? Частично. Но знал ли он, что этими словами вызовет всеобщую обескураженность и смуту? Конечно, да.
На то и был расчет, его первоначальная задумка! Зато теперь каждый дачник и Постоялый села, вернувшись после собрания домой, ненароком, да вспомнит его поступок. Наедине или с соседом — разницы не имеет. Важно то, что Славу будут обсуждать.
И разве это справедливо, что виновника «торжества» выпроваживают чуть ли не пинком под зад? Да еще и все последствия переполоха разгребают без него?
Слава так просто не сдается, устраивает бунт! Дикой пантерой рвется обратно, рычит, пока ребята держат его, насильно оттаскивая в сторону голубых ворот Аленки.
— Не-е-ет! — визжит сорванец. — Стойте, варвары, плебеи! Опомнитесь! Я ж Троянского коня запустил, дело за малым осталось!
Ищет прорехи в защите, выбирает Моришку как слабое звено, и кусает ее за руку. Пока та коротко вскрикивает, пользуется моментом да дергается вперед. К даче напротив — к обворованным буржуйским землям.
Ловко перепрыгивает через низенькие ворота дачи собственных родителей и оглядывается на обескураженные лица ребят.
Те повторять за ним не станут — Слава понимает. «Культурные» слишком. Как в грязи мазаться, пылью друг в друга кидаться и в обуви дома ходить — всегда первые. Зато подобное действие для них — что-то, выходящее за грань приличия. Только что объявили о краже его семьи, а он мало того, что продолжает радоваться и развлекаться, так еще и через ворота перепрыгивает. Показывает всем, что обворовать буржуйскую дачу — проще пареной репы. Да как он смеет? Он же Слава! Потомок Ким, маленький буржуйский принц!
«И, несомненно, лицемерному Сенечке, что корчит плаксивые гримасы, все поголовно сопереживают, — про себя раздражается Слава. — А я — плохой, да. Всегда плохой!»
Славу всегда забавляли эти ворота дачи семейства Ким. Даже сейчас смотрит и поражается: они ребятам до плеч! Еще и этот рисунок с горизонтальными желтыми железными полосками окончательно не препятствует тому, чтобы свободно перелезть — никакой замок с цепями не помеха.
«Конечно, любой бы бедолага нас обокрал! — думает все Славка. — Тут и ума много не надо. Ну, вот, допустим, мимо он проходит такой, вперед выглядывает, а там — терраса с роскошной мебелью в мягкой обивке и такой же подвесной качелью. А вор-то повыше детей, голов, наверное, на пять! Он-то и бассейн отсюда разглядит, и по значительной его ширине и отделанной мозаике поймет, что внутри-то, естественно, богатства в разы получше будут! Вот и хапанул, унес все! А родители, молодцы, еще и удивляются!»