— Ну чего вы встали? Идемте! — из-за плеча говорит Славка, натягивая дружелюбную улыбку. — В небуржуйский, теперь уже, дом. Там и дослушаем собрание. Да оттуда даже видно лучше будет, отвечаю!
Отворяет правую дверцу, чтобы «Сопротивление» перестало мяться, и жестом приглашает войти внутрь. Аленка с Тимой в неловкости ситуации перемигиваются друг с другом, а Моришка внезапно охает так, что все испуганно на нее оборачиваются, переживая, как бы чего с ней не случилось.
— Ох, Славка, ну на самом деле ты — настоящий герой! — хвалит, теребя рыжую заплетенную косу. — Ну все село на уши поставил!
— Да вообще, у меня аж сердце чуть не остановилось! — поддерживает Тима. — Слушай, Ален, надо будет и нам соревнование подобное придумать.
— Зачем? Все равно ты проиграешь!
— Вот предложи условия сначала, потом поговорим, — не обижается Тима, шутливо пихая Аленку в бок.
Проходят ухоженный сад с поляной недавно посаженных цветов в декоративном узоре. Ступают по выложенной дорожке из плитки да минуют бассейн, что угрожающе гудит от включенной очищающей системы. А на дне блестит рисунок дельфина из стеклянной мозаики.
— Но я все равно не понимаю, вы ж хитрые корейцы! Как так-то получилось? — недоумевает все Тимка, вращая головой в разные стороны, как в музее, сверкая выбритой на виске молнией.
— Да вор перелез через ворота и распилил решетки окон — там, где слепая зона, — поясняет Славка, снимая сланцы перед тем, как войти в дом. — А чего? Как будто я виноват в том, что дача — клад для вора!
— Ой, а вам не страшно с такими окнами ночью спать? Вдруг залезет кто… — охает Моришка, параллельно выпрашивая у Славки тапочки, ведь «мадам нечего с голыми ногами ходить».
— Нет, конечно! Вон, решетки новые купили, прочные, видите? Мы же в конце мая еще приехали, не прямо в июне, как вы. Время-то было обустроиться заново.
В доме на первом этаже буржуйской дачи еще интересней, чем на улице. Тут и два холодильника, и соковыжималка, и ледогенератор с беговой дорожкой в углу — как в магазине техники!
— У меня даже дома такого нет. Не то, что здесь, на даче… У нас только барахло ненужное! — шепотом жалуется Аленке Тима, не зная, как половина из этих чудо-приборов правильно и называется.
— И не говори, — поддерживает Аленка. — Кража их не то, что не сломила, она вообще никак на них не повлияла…
— Ну чего вы там сюсюкаетесь? — подгоняет Слава. — Поднимайтесь!
Поднимаются. И снова поражаются. Лестница у буржуев — металлическая, винтовая, лакированная, а не стремянка с деревянными огрызками и торчащими щепками, что слегка подергиваются от каждого лишнего движения и занозами впиваются в кожу, как у Аленки на чердаке, например.
— Знаешь, Ален, окна ведь у них достаточно высоко расположены, — негромко рассуждает Тима. — Даже на первом этаже.
— Ага, и залезть не каждый взрослый на них сможет…
— А если уж говорить о распиливании железных решеток, то вряд ли…
Славка, услышав концовку разговора, взбудоражено подбегает к только поднявшимся на второй этаж ребятам.
— А чего ты замолчал? Давай-давай, договаривай!
Тима мнется секунду.
— Я про то, что вряд ли это дело рук зверя!
Да, как с языка Аленкиного снял — и та так же думает. Девочка смотрит на свежие следы шпаклевки возле окон, выглядывает немного вперед, чтобы увидеть землю — точку, откуда карабкался вор, и окончательно убеждается в собственной теории. Вор — человек. Наверняка. Притащил инструменты и, возможно, лестницу — чтобы с легкостью подняться. По высоте подошел бы медведь, но такие в сельской местности не водятся, да и как бы тот лапами справился с решетками?
— А, так ты не веришь? Ну конечно это Хворост! — машет рукой Славка. — Его почерк. И мотив есть — голодал всю зиму, бедный, вот и пошел побираться по дачам в поисках консервов!
— И как ты себе это представляешь? — спокойно уточняет Аленка. — На разницу посмотри: от земли до окон! И решетки! Сам же сказал, что вор распилил оконные решетки, так? Разве не очевидно, что это челов…
— А, тебе с подробностями надо? — нетерпеливо перебивает Слава. Хмыкает. Хватает Аленку за руку и броско сажает ее на кровать к Сене, а сам над ней стоять продолжает. — Ален, тебя высота смущает? Так для Хвороста — это пшик! Он же двухметровый! Ну, подошел он к этим окнам, и что? Посмотрел, подтянулся на носочки — залез. Потом уперся своей лысой головой в решетки — застрял. Конечно, ему это не понравилось! Попробовал протолкнуться вперед один раз, второй — неприятно, больно! Уже всю морду себе отбил, а он, настырный, дальше лезет все и лезет, стучит башкой о железо, и стучит, как колокол, ха! — Слава изображает, как дергает невидимую петлю с язычком музыкального инструмента. — Динь-дилинь-дон, звон, да звон, мозги от боли все вытекли вон! Ха-ха! — Слава резко принимает серьезный вид, перестает смеяться, наклоняется к Аленке почти вплотную, упершись руками в матрас кровати — как раз в место, где лежит лодыжка Сени, и переходит на шепот. — Ну и ему, Хворосту, конечно, это все надоело… Голод мучил его, он устал ждать. Тогда он оголил свои острючие зубы и вгрызся ими в железо. Кусал, кусал, пока решетки окон не стали трещать по швам! Он вырвал их почти с корнями! Сам себе проложил путь и, оттолкнувшись от подоконника, выбил стекла в раме и оказался внутри дома! Поняла? Вот так-то, хо-хо! Ну, что скажешь теперь, а?