— У тебя изо рта воняет, — непринужденно отзывается Аленка, легонько отталкивая руки Славы с матраса кровати, на что получает благодарный кивок от Сени — брат во время рассказа почти все ноги ему отдавил! — На, вот, мелиссу пожуй.
В левом кармане лежат листки подорожника, а в правом — смятая мелисса. Аленка чуть ли не насильно заталкивает ее Славе в рот, после чего тот, смутившись, затихает, покорно пожевывая траву.
— Сказки рассказываешь ты складно, но зачем тогда Хворосту купальник твоей мамы красть? — спрашивает Аленка, пытаясь не упустить всю картину логической цепочки.
— Потому что он немецкий! — встревает в разговор Моришка. — Не слышали? Тетя Кристина аж несколько раз на собрании во время своей речи его упомянула. Импортный — значит дорогущий. Тут не то, что человек, а любая собака бы его утащила!
— Ну, не знаю… — недоверчиво выдает Тима, переглядываясь с Аленкой. — Что-то везде на слуху в последнее время этот ваш черт, Хворост. Это ж насколько все серьезно, а? Одно дело — когда мы между собой его обсуждаем, а здесь — аж на собрании о нем тему подняли!
— Все благодаря Славе, — осуждающе бурчит Сеня с кровати, скрывая лицо за обложкой книги. — Умудрился испортить и так неудачное собрание, и превратить все в клоунаду. В простой шум без дела. Молодец.
Слава сглатывает непрожевываемые листки, решив, что хватит с него безучастности, и запрыгивает на второй ярус, свесив ноги и голову, смотря на брата.
— А чего ж тогда сам ничего не сказал, раз такой умный, м? Ну чего ты, Сенечка, умница-разумница наша? Если сейчас даже в лицо посмотреть мне не можешь! Чего? Молчишь? Ну, молчи-молчи, — поднимает голову и обращается к “Сопротивлению”. — Вот, видите? И так всегда. Советовать — советуют, а как до дела доходят — в штаны ссут. Да мне спасибо сказать должны! Ух если бы не я, то…
Дети не замечают, как на втором этаже показывается мама близнецов, Кристина. Она, явно уставшая после собрания, вежливо улыбается и выпроваживает «Сопротивление» по домам, обещая, что Слава с Сенькой обязательно выйдут гулять завтра.
— Мам?
Кристина садится на краюшек кровати Сени, и приглашает его брата устроиться рядом.
— Слава, Сеня, нам надо поговорить.
Близнецы одновременно сглатывают.
— Мы отдельно Виктору Михайловичу сказали, что подозреваем сестру, мою, Олю. Слышишь, Сереж? — переходит на крик Кристина. — Подтверди, пожалуйста!
— Да-да, правда, — глухо доносится с первого этажа голос отца семейства.
— Ведь это действительно Оля могла нас обокрасть, — продолжает буржуйская королева. — Напилась, разозлилась и приехала. Может, даже бессознательно ее сюда тянет! В село родное… Женский алкоголизм ведь хуже мужского. И вылечить труднее. А с такой упрямой, как Оля — так вообще невозможно! Она с детства у меня все забирала — сначала платочки, тетрадки, карандаши, украшения, платья... А теперь, вон, дачу обчистила! А почему и нет? Вполне допустимо! Разве это для нее не одно и то же, м?
— Если вор — тетя Оля, то кто же такой Хворост тогда, мам? — не унимается Славка.
— Ой, не знаю я вашего этого Хвороста! Придумал кто-то ересь, теперь все как один повторяют. А про Олю я участковому на всякий случай сказала, все ее данные ему сбагрила, и поделом!
— А Виктор Михайлович что сказал? — интересуется Сеня.
— А что-что? Ничего. И вряд ли почешется. А в город ехать разбираться — того не стоит. Нам-то чего? Преступника ловить — надобности нет, а вот урок из ситуации извлечь — это мы можем. Я ведь права же, Сереж?
— Да-да-да, права!
— Решетки на окна нормальные поставили, — безмятежно рассуждает Кристина. — Теперь их никто не распилит! И ворота поменяем! А может и в сигнализацию целую вложимся! С камерами, м? Слышишь, Сереж? Что думаешь?
— Да, можно, было бы неплохо. Да.