— Беги! — сипит хрипящим голосом, встретившись с братом взглядом.
В глазах Сени читается ужас.
И Слава бежит. Наутек.
Без оглядки, размахивая руками и ногами. Так быстро, как только может.
Не думает о Сене, о Хворосте, семье, «Сопротивлении», воре, селе — ни о чем. Смотрит только вперед и видит цель: короткие буржуйские ворота, через которые он перепрыгнет, и окажется в безопасности.
Слава никогда не признается и никому не расскажет, что сейчас, в этот самый момент, у него жутко дрожат и подкашиваются ноги. От страха за собственную шкуру. За жизнь! Он почти плачет от паники, эгоистично переживая только за себя! Что с ним будет, если его поймают? Если его начнут пожирать живьем, прямо на месте, с одеждой?
Он никого не видел рядом с Сеней — и хорошо! Значит, время еще есть, двухметровый Хворост только сзади плетется, хромая. Но повернуться и проверить Слава не может — кишка тонка, боится!
Когда готовится к прыжку, то перебарщивает. Село помогает ему не просто обойти преграду, а взлететь. Так, что он оказывается в своей с Сеней комнате на втором этаже, борясь с одышкой, опираясь на собственные коленки, а потом и вовсе ложась на кровать Сени.
Брат стоит рядом. Как давно — не знает и не понимает. Как и то, почему все обошлось, где сейчас Хворост, и как все-таки они оба так быстро забрались на второй этаж.
— Хворост существует, — шепчет осипший после бега Сеня. — Я нарочно задержался у болота после покупки у Олеси, и ждал. Надеялся доказать всем обратное, опровергнуть все те слухи! Думал, набрался смелости, чтобы дать отпор! — Сеня замолкает, смотря на странное выражение лица Славы. Но все же решает закончить свою пылкую речь. — Пожалуйста, не говори ребятам, что я так испугался. Что нарочно полез! Вообще ничего им не говори!
Славу прорывает на смех.
Здесь, в теплом гнездышке, когда угроза позади, все опять возвращается на круги своя. Еще минуту назад Слава не мог здраво мыслить от накатившей паники, а теперь он снова «Пуля».
«Я бы смог, — самодовольно думает Слава. — Конечно, точно смог. Увидев Хвороста, я сорвал бы близлежащий камыш, запрыгнул бы на зверя, и оседлал бы его! Удержал бы Хвороста одним тонким камышом! А потом запер бы его в подвале и показал всему «Сопротивлению» на обозрение! Но Сеня испугался, только посмотрите на него! Сам же пошел на риск, но, дождавшись, не выдержал! А это мог бы быть момент его триумфа, которым он не воспользовался!»
Славе так и хочется подпрыгнуть на месте, выплевывать обидную кличку Сени и повторять ее несколько раз, пока не завянут уши.
«Глушитель, Глушитель, Глушитель! Даже если все карты к нему в руки придут, он и тогда проиграет, хоть десять тузов в рукава ему засунь! Ха-ха!»
Это было бы очень в духе Славы, будь он в городе. Но в этот раз он сдерживается, произнося лишь:
— Видишь, Сеня? Как бы ты не старался доказать себе, что в селе ты другой — это не так. Ты все еще Глушитель и всегда им будешь. Но не волнуйся, «Сопротивлению» я не скажу.
Хочет добавить «а то будет совсем неинтересно», но молча разворачивается и спускается на ужин, оставив Сеню наедине с кислотными мыслями и кричащим клеймом — «Глушитель».
И Сеня никогда не узнает, что сегодня он показал себя намного достойнее своего брата. Что вел себя смело, пытался усмирить страх, а не поддаваться ему, и был готов бежать кругами вокруг села, лишь бы не позволить Хворосту приблизиться к буржуйской семье Ким, решившей ужинать на террасе под открытым небом. И если бы закончились силы, Сеня подумывал даже пожертвовать собой и остановиться, чтобы Хворост отыгрался на нем, а не на родителях и брате…
Но Хворост замедлился. В какой-то момент Сеня заметил, что тот вовсе развернулся и поковылял в противоположную сторону, хромая. Почему он не погнался за ним?
Почему Хворост передумал?
10. 2010. Тень
Общий сбор ясно дает понять, что ничего уже не будет, как раньше. И даже Аленка это чувствует. Поэтому и борется с противоречащими мыслями и догадками, пока ворочается в кровати. Но Морфей забирает ее в свои миры снов, и к полуночи Аленка все-таки засыпает.
В приоткрытое окно прорывается ветер и угрожающе раскачивает занавески.
На часах: два ночи.
Комары проскальзывают сквозь дырявую сетку, кусают, все жужжат, да жужжат возле уха, но Аленка просыпается вовсе не от этого.
Она разлепляет ресницы и теперь даже не моргает.
Неведомая сила заставляет Аленку подняться. Скрипнуть пружинами старой советской кровати, но тихо, чтобы бабушку не разбудить.
Словно постороннее существо резко вселяется в нее, намереваясь овладеть телом. Что-то шепчет ей в само подсознание: «Открой дверь в другую комнату».