«Переживает! — думает Аленка. — За нашу миссию. И у нас нет никаких прав, чтобы несерьезно отнестись к ней и где-то провалиться».
Особенно после всего, что испытала Аленка на протяжении тех долгих ночей! Тот животный страх, щемящее от долгого ожидания сердце и неопределенность скорого конца — ей хватило, больше повторять не желает! Хочет спать, как все нормальные люди и наслаждаться летом по полной программе. Его ведь и без того мало…
Дети терпеливо ждут тридцатое число июля — день полнолуния. Особенно Аленка.
И тогда она выполняет все, что от нее требуется. И даже больше. Крутится перед сном три раза, отжимается, произносит «волшебные слова», под подушку кладет еловую ветку, выпивает залпом настойку отборной бурды, что передает Славка, и, довольная, укладывается спать.
Впервые за несколько дней ночь проходит спокойно — хороший знак. Правда, Аленка не предает особого значения тому, что придется лично встречаться с Хворостом и задумывается об этом только теперь.
Ведь если все эти привороты и в правду рабочие, то пора бы расписать план действий и посоветоваться с Тимкой. Как сказал Славка — это «задобренные переговоры». То есть, Хворост говорит по-русски? Или вообще понимает речь телепатически?
Чем больше запутывается Аленка в собственных мыслях, тем расплывчатее представляет, что будет дальше.
Если начинать с простого, то Аленка первым делом попросит, чтобы Хворост не мешал ей спать. Чтобы оставил в покое ее, семью и друзей. Остальное — как получится.
Где-то через час после завтрака в гости жалует Тимка. Как-то грустно стучится в ворота, даже не пытаясь спрятать кислую мину на лице.
— Ты чего? — встречает его Аленка — Что случилось?
— Не выпил я ту бурду! Не смог! — даже в глаза Аленке боится смотреть – и правильно делает.
— Чего ты там ляпнул?
— Гадость редкостная, говорю! Откуда нам знать, из чего Слава эту бурду намешал? Может, это у него шуточки такие, чтобы мы траванулись! М?
Но Аленка и вовсе слушать его не желает. Уже планы наполеоновские настроила, а он взял, да наступил на них своими салатовыми сланцами, втоптал в пыль!
— Да как же так, дуралей? — горько пищит Аленка. — Следующее полнолуние только в конце августа, когда нас и в помине тут не будет! Ты все испортил, ты это понимаешь хоть?
— Конечно, понимаю! — Аленка на месте стоит, чуть ли не плачет от обиды. — Я же ведь честное слово подвести не хотел! Воздуха в легкие набирал, как дед перед рюмкой самогона, собирался все, собирался...
— Ну и как? Дособирался?
Опять спать, как на иголках? То есть, не спать совсем? Ворочаться, дергаться от каждого шороха, малейшего звука и пялиться на двигающиеся тени, которых на деле, может, даже и нет?
Хватается за голову.
— Что же мы близнецам-то теперь скажем? Что делать-то теперь будем?
— Не переживай! Моя вина — сам все и скажу!
Славка, конечно, разочаровывается ими по полной – понятное дело. Но горюют немного, устраивают минуту молчания в честь Тимкиной трусости, и принимаются каждый жевать по яблоку поражения.
— Вообще-то, — загадочно науськивает Слава, пока Сеню вновь посылают покупать помидоры Олеси к оранжевым воротам, — есть способ попроще.
— Попроще? — не торопится оживляться Аленка.
— Можно устроить жертвоприношение. Как богам в древние времена.
— Чего, прикончить меня предлагаешь? Потому что задание провалил, бурду не выпил?
— Да кому ты нужен! — бескорыстно улыбается Слава и машет рукой. — Я про еду. Покормить Хвороста надо. Соберите всего понемногу, да положите рядом с дровами, сауной, баней – в общем, всюду, где обычно разгуливает Хворост. И ждите. Но мои источники уверяют, что этот метод менее действенный, чем предыдущий. Так что на особое чудо не надейтесь.
Аленка укоризненно глядит на Тимку напоследок, и, поблагодарив Славу за подаренный второй шанс, возвращается к себе. Запасы прикидывать.
Чего они только не делают, какими приманками Хвороста не пытаются задобрить. Тимка поначалу заморачивается так, что самому аж, бедному, иногда приходится недоедать. Бабушкины пирожки с корицей штуками в ряд выстраивает, арбуз кусочками на тарелке оставляет, даже косточки сам вытаскивает вилкой, чтобы Хворост зря не мучился! И ничего. На пир сбегаются только мураши и мухи.
Тимка мучается, стараясь избавиться от щемящего чувства вины, но, не проходит и недели, как тот машет на все рукой, безудержно чертыхаясь, и объявляет Славу мошенником и «сказочным дебилом».
А Аленка бьется до последнего.
Переходит на карты козырные: кусок мяса сырого отрезает, пока Нина Игоревна не видит, да несет к уличному мангалу, что дальше дома, бассейна и туалета. Через пару часов ее ждет очередная неудача. Мясо облепляют огромные толстые шмели и осы. Почти все сжирают, и теперь облизывают асфальт с еще мокрым следом от лакомства. Ближе Аленка, конечно, не подходит.