— И вам здравствуйте, Нина Игоревна! — вежливо отзывается Ди Каприо.
— Нет, мам, это Аленкина заслуга. Уж представь себе!
— Тю-ю-ю! Аленкина? — еще больше поражается бабушка. — Вся в мать, уже с ранних лет вся в мать!
Вчетвером проходят внутрь голубых ворот от забетонированной автомобильной площадки к выступу на террасе, старясь не толпиться. Аленка тащит пару розовых рюкзачков с раскрасками и набором для куклы Барби, а Ди Каприо по-хозяйски вешает свою куртку с красными полосками на плетеный стул — чтобы не мешала. Показушно потирает руки: готов! За каждый подход к багажнику энергично берет чуть ли не с десяток тюков, поэтому управляется с вещами меньше, чем за пять минут. А Нина Игоревна с Машей за это время так разговориться успевают, что даже и не замечают, как Дима доносит все сам. По эмоциональному жестикулированию, периодическим воплям и пререканиям не понять, ссорятся мама-Маша с бабушкой или просто так беседуют.
Но Аленка зря времени не теряет: подкрадывается к накрытому столу, и в ажурную салфетку накладывает обещанные шоколадные конфеты. Щедро, не жалея. С горкой. А потом подходит к Ди Каприо и тянет его за конец рубашки.
— Берите, — шепчет Аленка, — они так до вечера будут разговаривать, если не напомнить о себе. Просто давно друг с другом не виделись, вот и заботу таким образом выражают. Понимаете?
Ди Каприо кивает. За угощение благодарит, но, заметив опустевшую розетку на столе без сладостей, учтиво угощается лишь двумя конфетами, а остальные просит вернуть Аленку на место.
— Нехорошо, — поясняет Ди Каприо, — если вор или бандит какой явится, так ты чего, всё добровольно ему и вывалить готова?
— Так я же не «всё», а чуть-чуть, — обижается Аленка. — И воров с бандитами мы в дом не пускаем!
Парень добродушно улыбается.
— Да не дуйся ты. Шучу я. Но на ус мотай, тут всякие ходят… А конфеты вкусные, спасибо.
— Тю, Дима, так ты ж уже все за нас сделал! — наконец замечает Нина Игоревна с поутихшей рядом мамой-Машей. — Молодец какой, ты ж мое золотце! Тогда идемте оладушки кушать, остыло все давно, пока вас ждала! И ты, Дим, идем, угощайся… Ой-ой, а табурет-то привезли?
— Привезли-привезли.
— Тю, так тащите его сюда! На него Диму и посадим! Ой, Дима! Как в прошлом году Аленка любила к Олесе за продуктами проситься, только чтобы послушать, как ты поешь! Я еще тогда не понимала и удивлялась — все дети Олесю боятся, как огня, а наша Аленка наоборот…
— Ба, и ты туда же!
С разборкой вещей можно и повременить. На даче ведь аппетит всегда быстрее обычного разыгрывается — на свежем воздухе-то. Особенно когда шашлыки жарят или на мангале готовят, то запахом костра на весь дачный поселок несёт, слюни еле сдерживаешь!
Но и это потом. И шашлыки, и бассейн, и знакомые ребята. Ведь целое лето впереди!
2. 2009. Одеяло
Долгая поездка выматывает всех так, что уже в десятом часу ночи начинаются приготовления ко сну: запирают голубые ворота на замок, прячут посуду в уличные шифоньеры, заносят еду внутрь, а плетеный стол со скамейками накрывают клеенкой – на случай, если рядом будут бродить собаки.
Духота пробивается в раскрытые нараспашку окна, а Аленка все равно выпрашивает себе зимнее пуховое одеяло. Нина Игоревна с Аленкой укладываются на первом этаже, на раздельных кроватях, а мама-Маша на обустроенном чердаке.
Тихо вокруг, да не сказать, что от этого спокойно.
Но в доме Нины Игоревны спят. Даже Аленка, еще утром клявшаяся на пальцах, что в первый день приезда ни за что и глаза не сомкнет.
Филины одиноко ухают вдалеке, сверчки не замолкают, а парочка комаров, наконец, перестает жужжать у всех под ухом, да принимается за трапезу в виде лакомой человеческой плоти.
И в это время Аленка просыпается. Повсюду мрак. Настенные стрелки часов почти пересеклись на верхушке — полночь.
Аленка ежится, дергает босыми ногами, сонно трет глаза и оглядывается: одеяла нет. Нигде: ни рядышком, ни на полу, ни под кроватью.