А поддержать Эдика хотелось.
— Дядя Эдик, вы когда серьезно рассказываете, у вас даже акцент пропадает!
— Вай, засмущали!
Теперь ребята больше ходят с Алсушкой, а когда Нина Игоревна печет пироги, то Аленка тут же режет кусок и относит Эдику.
Карты разбросаны, тузы в рукаве все попадали на пол. А ведь действительно, если не Эдик, то кто? Кто этот Хворост? Быть может, действительно, дух какой-то лесной?
Может, искать и смысла-то нет, и Хворост – что-то неживое, потустороннее? Аленка не знает.
И, пока не наступил сентябрь, надеется узнать.
15. 2010. Монополия
Однажды во сне Аленка теряется. Улетает так далеко, что забывает, куда поворачивать обратно. И концы веток деревьев кажутся незнакомыми, и домики вокруг — сплошные непонятки.
Повсюду мрак, непроглядная пустошь, только табличку перед собой видит, что на днях прибил Тимка к березе. А рядом с ней — Хворост. Настоящий Хворост, не подделка. Возится с табличкой, что-то царапает, а после и слово целиком зачеркивает.
— Что ты делаешь, Хворост? — спросонья спрашивает Аленка.
Он, заметив незваную гостью, пятится назад, а Аленка наоборот не боится и подходит ближе. Даже при свете луны отчётливо читается: «Направо пойдёшь — коня потеряешь, налево пойдёшь — смерть свою сыщешь». Но «коня» зачеркнули — еще стекает невысохшая краска вниз. Хворост меняет надпись «коня» на «себя», и теперь читается: «Направо пойдёшь — себя потеряешь».
— Ты прав! — поддерживает Аленка. — Как никогда прав, Хворост! Я потерялась! Что-то шла, шла, да заблудилась...
Хворост вздыхает с хрипотцой, тихо прокашливается, одаривает надпись напоследок многозначительным взглядом и выдаёт:
— Идём, Аленка. Отведу тебя домой.
Во снах Аленки Хворост разговаривает. Не мычит, не ворочает головой, а произносит слова отчётливо и связно. Во снах он называет Аленку по имени, и внешне совсем не походит на монстра. Даже отдаленно.
Это просто Аленкин друг. В беде не бросит, поможет найти дорогу обратно, да ещё и спокойной ночи пожелает.
И рядом с ним совсем не страшно. Наоборот, спокойно и безопасно. Аленка быстро засыпает, стоит щеки коснуться подушки, но наутро в который раз замечает грязь и прилипшую траву на пятках. Чтобы не тревожить бабушку, постельное белье меняет сама, а поверх на черные ноги напяливает шерстяные носки, скрывая следы нынешней ночи.
Позволяет себе смыть ноги только у Тимки под шлангом после завтрака.
— Да и куда ты так торопишься, Аленка? — спрашивает Тима, на что получает скомканные шерстяные носки, впихнутые ему в руки насильно.
— Мне нужно кое-что проверить. Очень-очень надо.
Настроена серьезно. Насупившись, сморщив свои коричневые брови, Аленка уверенно топает вперед. К тупику. К развилке.
— Табличка? — все еще непонимающе мнется Тима рядом. — Да я ж тебе ее уже показывал, никто там никакого коня не трогал!
— Да помню я, что показывал...
Стоят. Возле таблички. Действительно, надпись изменилась. Так же, как и во сне. «Направо пойдёшь — себя потеряешь, налево пойдёшь — смерть свою сыщешь».
— Но как это возможно? Ты чего, Ванга какая-то?
— Знаешь, Тима, — серьезно начинает Аленка, все еще не веря собственным глазам. — Иногда я думаю, а что, если Хворост — это воплощение нашего села в одном существе? Может, это его дух, через который он пытается с нами разговаривать? Хищник-шмишник.... но что, если он не несет в себе ничего плохого? Вспомни фантастику: когда появляется НЛО, начинается паника. Первое, что приходит всем на ум — истребить «зло», уничтожить, чтобы спасти всех! Люди просто боятся того, с чем никогда не сталкивались...
— Но все-таки, что ты могла делать здесь ночью?
— Не знаю…
— И, хочешь сказать, Хворост разговаривает? Еще и имя твое спокойно выговорил?
— Ну, так я ж его приручила! Конфетами лимонными подкармливаю — конечно, он меня уже узнавать должен!
— Странные у тебя логические цепочки. Напомнить, как ты бежала от Эдика, думая, что он — Хворост?
— Так я Хвороста по ауре узнаю! По ощущению…
— Увиливаешь, — машет рукой Тима. — Снова увиливаешь. Что-то явно от меня скрываешь. И опять не рассказываешь…
Видит подругу насквозь. От того и чувствует себя с утра некомфортно.
Кривая табличка принимает все взгляды на себя, спасая ребят от того, чтобы те не смотрели друг на друга.
— Хорошо-хорошо. Признаюсь! Иногда я подозреваю, что Хворост — это я. Потому что он живет во мне! Все это время жил... Ночами особенно: завладевает телом и уносит творить неведомые чудеса. Почему я с ним разговариваю — вопрос. Но, может, я так пытаюсь найти контакт с собой? Ведь там, в городе, никогда со мной подобного не бывает, такое только в селе! Выбирается из меня, и дичь начинает творить!